Смотром под Браунау Толстой начинает изображение войны 1805 года. В сцене смотра ярко проявляются основные проблемы войны 1805 года, которые будут впоследствии более подробно изображены Толстым.
Еще до самого смотра в лагере русских царит суматоха: никто не знает, в какой форме главнокомандующий хочет видеть солдат. По принципу: «Лучше перекланяться, чем недокланяться» - солдатом велят надеть парадную форму. Затем поступает приказ, что Кутузов хочет видеть на солдатах походную форму. В результате солдаты, вместо того чтобы отдыхать, всю ночь занимаются своим обмундированием. Наконец приезжает Кутузов. Все взволнованы: и солдаты, и командиры: -Полковой командир, покраснев, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и со счастливым, решительным лицом...приготовился крикнуть». Полковой командир "исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника». Благодаря его стараниям в полку было все хорошо, кроме обуви, которую поставляло австрийское правительство. Вот именно это плачевное состояние обуви русских солдат и хочет показать Кутузов австрийскому генералу, который тоже принимает смотр наравне с Кутузовым.
Главное лицо этого эпизода - Кутузов. Уже в этой небольшой сцене автор показывает отношение Кутузова к солдатам и боевым офицерам: «Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу». Проходя мимо строя, главнокомандующий замечает капитана Тимохина, которого помнит еще по турецкой кампании, и хвалит его за храбрость: «...В минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо, поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану поспешно отвернулся». Солдаты, чувствуя отношение к ним Кутузова, тоже платят ему любовью и уважением. Они рады воевать с таким главнокомандующим, который понимает все их нужды и чаяния.
по не все разделяют это чувство Толстой противопоставляет отношение к Кутузову Простых солдат и офицеров свиты: свитские офицеры разговаривают друг с другом во время смотра, один из гусарских офицеров, Жерков, передразнивает полкового командира, который совсем этого не заслужил. Разжалованный Долохов подходит к Кутузову, чтобы напомнить о себе, говорит, что он загладит свою вину и докажет преданность императору и России. Кутузов -отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что все, что ему сказал До-лохов, и все, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что все это прискучило ему и что все это совсем не то, что нужно».Кутузов прекрасно может различить молчаливую преданность Тимохина, которого в дальнейшем автор сделает одним из героев Шенграбенского сражения, и стремление Долохов любой ценой вернуть себе офицерский чин, потерянный им за свои пьяные выходки и бесчинства. Подлинную цену отношениям между свитскими офицерами можно увидеть в разговоре Жеркова и Долохова. Жерков когда-то принадлежал к буйному обществу, которым руководил Долохов, но", встретив его за границей разжалованного, сделал "вид, что не замечает, а после того, как Долохов поговорил с Кутузовым, «вошел в милость», Жерков сам подъезжает к нему и начинает разговор. Никаких искренних чувств у них быть не может, искрение лишь желание возвыситься любой ценой и у одного, и у другого.
Толстой впервые в сцене смотра под Браунау показывает нам солдатский мир, единение всех солдат, которые получили от Кутузова заряд бодрости, веру в победу. Замечательно изображает автор песенников, ложечника, который, «несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому-то ложками». Проезжающему Кутузову передается эта радость солдат, их связывает единое чувство. Но Толстой не забывает напомнить нам, что эти замечательные люди идут воевать, отдавать свои жизни, Что сейчас, в данный момент, они веселы и счастливы, но вскоре могут быть искалечены и убиты.
Главная идея Толстого в описании войны 1805 года-- это ненужность насилия, смерти, автор показывает единение людей, у которых должна быть другая цель, чем уничтожение себе подобных, и сцена смотра под Браунау подтверждает эту мысль.

Еще до самого смотра в лагере русских царит суматоха: никто не знает, в какой форме главнокомандующий хочет видеть солдат. По принципу: «Лучше перекланяться, чем недокланяться» - солдатом велят надеть парадную форму. Затем поступает приказ, что Кутузов хочет видеть на солдатах походную форму. В результате солдаты, вместо того чтобы отдыхать, всю занимаются своим обмундированием. Наконец приезжает Кутузов. Все взволнованы: и солдаты, и командиры: Полковой командир, покраснев, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и со счастливым, решительным лицом…приготовился крикнуть».

Полковой командир “исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника». Благодаря его стараниям в полку было все хорошо, кроме обуви, которую поставляло австрийское правительство. Вот именно это плачевное состояние обуви русских солдат и хочет показать Кутузов австрийскому генералу, который тоже принимает смотр наравне с Кутузовым.

Главное лицо этого эпизода - Кутузов. Уже в этой небольшой сцене автор показывает отношение Кутузова к солдатам и боевым офицерам: «Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу». Проходя мимо строя, главнокомандующий замечает капитана Тимохина, которого помнит еще по турецкой кампании, и хвалит его за храбрость: «…В минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо, поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану поспешно отвернулся». Солдаты, чувствуя отношение к ним Кутузова, тоже платят ему любовью и уважением. Они рады воевать с таким главнокомандующим, который понимает все их нужды и чаяния.

по не все разделяют это чувство противопоставляет отношение к Кутузову Простых солдат и офицеров свиты: свитские офицеры разговаривают друг с другом во время смотра, один из гусарских офицеров, Жерков, передразнивает полкового командира, который совсем этого не заслужил. Разжалованный подходит к Кутузову, чтобы напомнить о себе, говорит, что он загладит свою вину и докажет преданность императору и России. Кутузов отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что все, что ему сказал Долохов, и все, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что все это прискучило ему и что все это совсем не то, что нужно». Кутузов прекрасно может различить молчаливую преданность Тимохина, которого в дальнейшем автор сделает одним из героев Шенграбенского сражения, и стремление Долоховв любой ценой вернуть себе офицерский чин, потерянный им за свои пьяные выходки и бесчинства.

Подлинную цену отношениям между свитскими офицерами можно увидеть в разговоре Жеркова и Долохова. Жерков когда-то принадлежал к буйному обществу, которым руководил Долохов, но, встретив его, за границей разжалованного, сделал вид, что не замечает, а после того, как Долохов поговорил с Кутузовым, «вошел в милость», Жерков сам подъезжает к нему и начинает разговор. Никаких искренних чувств у них быть не может, искрение лишь желание возвыситься любой ценой и у одного, и у другого.

Толстой впервые в сцене смотра под Браунау показывает нам солдатский мир, единение всех солдат, которые получили от Кутузова заряд бодрости, веру в победу. Замечательно изображает автор песенников, ложечника, который, «несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому-то ложками». Проезжающему Кутузову передается эта радость солдат, их связывает единое чувство. Но Толстой не забывает напомнить нам, что эти замечательные люди идут воевать, отдавать свои жизни, Что сейчас, в данный момент, они веселы и счастливы, но вскоре могут быть искалечены и убиты.

Главная идея Толстого в описании войны 1805 года - это ненужность насилия, смерти, автор показывает единение людей, у которых должна быть другая цель, чем уничтожение себе подобных, и сцена смотра под Браунау подтверждает эту мысль.

Толстой показывает нам жизнь и смерть людей из народа. Он изображает великую покорность и смирение простых людей. Они идут на смерть, подчиняясь приказу, и убивают других, и погибают сами во время бессмысленной кампании 1805-1807 годов. Любая гибель людей, даже посвященная освобождению Отечества, противоестественна человеческой природе. Тем более люди, во власти которых находятся жизни тысяч людей, бесчеловечны. Для них подчиненные – лишь пушечное мясо. Именно так относится к своим солдатам . Для него ассоциируется всего лишь с шахматной партией. «Шахматы расставлены, игра начнется завтра»,- произносит он накануне сражения.

В своем романе Толстой «любил мысль народную». Эта мысль наиболее четко отражена в образе Платона Каратаева, «круглого», «доброго человека» из народа, жизнь которого естественна, гармонична. Он ни к чему не стремится, радуясь каждой минуте. Но почему эта покорная, согласная со всеми обстоятельствами, естественная жизнь должна была неестественно прерваться? Ослабевшего от голода Платона пристреливает у дороги, в грязи, французский конвоир. Невольно возникает вопрос: за что? Почему? Почему этот любимый, идеальный для Толстого герой так некрасиво, непоэтично, буднично и поэтому так ужасно уходит из жизни? Такова война, во время которой все нормальные, естественные человеческие чувства извращены, вывернуты наизнанку, и человеческая жизнь перестает быть ценностью.

Интересно, что Толстой показывает крупным планом не только Платона Каратаева, но и другого представителя народа, убийство для которого стало нормальным, будничным делом. Это Тихон Щербатый, самый нужный человек в отряде Денисова. Его посылают на самые рискованные я опасные , он убивает врага, не задумываясь, даже за сапоги. Тихон приспособился к жестокости войны, став таким же жестоким.

Жизнь и смерть дворян несколько отличается от жизни и смерти простого народа по множеству причин. Помимо возможности жизни физической, Толстой наделяет их жизнью духовной. Но лишь лучшие представители дворянства используют эту возможность жить духовно, мыслить, анализировать собственные поступки. И именно герои самосовершенствующиеся, ищущие, выглядят естественно, именно их Толстой сближает с народом. Таковы Наташа, пляшущая русский танец у дядюшки, Пьер, познающий настоящее счастье в жизни, близкой к жизни простого народа, когда просто «надо жить, надо любить, надо верить». В Платоне Каратаеве Пьер принимает все, но, как. человек мыслящий, все же не соглашается с его смирением, ищет пути изменения жизни не столько своей, сколько жизни других людей, что и должно его привести (по замыслу автора) на Сенатскую площадь.

Духовно жил и князь Андрей. В своих поисках, в своем стремлении «быть вполне хорошим» он совершил немало ошибок, но мы прощаем их ему, потому что сам он осуждает себя гораздо больше, чем это мог бы сделать кто-то другой. За это Толстой любит своего героя, он раскрывает перед нами последовательно процесс изменения отношения его к жизни, прослеживает «диалектику души». Сначала на поле Аустерлица князь Андрей осознает все ничтожество своего стремления к славе, потом, после смерти жены, которой он хотел посвятить оставшуюся жизнь, он отчаивается, а после встречи с Наташей в Отрадном вновь осознает необходимость жизни для других. Но жизнь его как бы подходит к логическому завершению, когда, смертельно раненый, он понял, осознал, что смысл жизни в божеской любви ко всем людям: к врагу, к Анатолю, к Наташе и к каждому человеку. Он как бы вновь полюбил Наташу другой, более чистой любовью… Внутри него как бы возникло противоречие между жизнью и смертью, и потому, в отличие от своего отца, умиравшего естественной смертью, ради продолжения жизни, ставшего более ласковым по отношению к дочери, с которой всегда был сух и строг, князь Андрей ожесточился перед смертью, отдалился ото всех, «он был уже не с живыми».

Смерть в молодом возрасте постигла и Элен, но эта смерть не вызывает даже сожаления, потому что, как дитя света, искусственного, лицемерного и лживого, и потому ненавистного Толстому, она была давно уже мертва духовно; на протяжении всего романа она ни разу не проявила ни одного человеческого чувства, оставаясь «мраморно-холодной» как внешне, так и внутренне.

Всех своих положительных героев Толстой подвергает различным испытаниям. И одно из них – испытание смертью, причем не только смертью самого героя, но и смертью близких ему людей. После смерти жены князь Андрей чувствует себя виноватым и вновь задумывается о смысле жизни. Каждый раз, чувствуя смерть, он все более осознает смысл жизни. Наташа, ухаживая за князем Андреем и за матерью после смерти Пети, проявляет все свои лучшие качества: она отдает свои жизненные силы близким, совершенно забывая о себе. Пьер присутствует при казни, и лишь случайность спасает ему жизнь. В этот момент и он, и Даву поняли на короткий миг, что «они братья». Смерть Каратаева, с которым Пьер сроднился в плену, также заставляет его задуматься о смысле жизни, о своей духовной свободе. Но, зная, что нехорошо радоваться смерти человека, он все же испытывает естественное чувство радости по поводу смерти Элен.

Итак, жизнь и смерть представлены в романе Л. Н. Толстого «Война и мир» в различных формах. Основным авторским приемом на протяжении всего романа является антитеза. И главным противопоставлением является противопоставление жизни и смерти. Даже в заглавии романа это видно: война несет людям страдания, горе, смерть, а мир – радость жизни. Принято отождествлять войну со смертью, а мир с жизнью, но в реальной жизни все не так однозначно, и потому в своем романе автор противопоставляет также естественную смерть ради продолжения жизни и противоестественную человеческой природе смерть на войне; жизнь естественную простых людей и лучших представителей дворянства - жизни мертвых духовно людей света. Толстой выдвигает главный жизненный принцип: «Надо жить, надо любить, надо верить».

Роман «Война и мир» был задуман Л.Н. Толстым после повести «Декабристы», которая была начата автором в 1860 году. На раннем этапе написания эпопеи композиция произведения определялась декабристской темой и должна была расшириться до объема большого произведения, повествующего об истории русского общества. Но в начале 60-х годов взгляды Толстого на мир несколько изменились. Он видит огромную роль народа в истории страны. Неслучайно главным героем его произведения «Война и мир» тоже становится народ.

Автор ставит перед собой сложнейшую задачу – показать характер всего народа, который одинаково проявляется как в повседневной, мирной жизни, так и в процессе войны, в исторических событиях, в моменты тягостных поражений и славных побед.

Эпическая сторона произведения во всей полноте изображает мирные и военные сцены. При этом война – это не только непосредственно военные действия в прямом смысле, но враждебность людей, отсутствие мира между ними. В свою очередь, мир – это вся жизнь народа, это не только понимание этого слова в прямом смысле, как ненахождение в состоянии войны, но это и братство людей, которое не зависит от таких принципов, как национальные или классовые различия. Ближайшие соседи – война и мир – идут по жизни рядом, тесно переплетаясь, проникая и обуславливая друг друга.

Это смотр, который вполне мог проводиться в мирное время.

В самом начале разговора о войне мы понимаем мнение автора о ней и соглашаемся с ним: эта война не нужна никому: ни русскому народу, ни австрийскому.

Толстой отправляет нас вслед за русской армией в небольшой австрийский городок Браунау, где располагается главная квартира Кутузова. Здесь собираются русские войска. Отдельно стоит остановиться на описании пехотного полка. Тысячу верст прошли солдаты из России. Сапоги их разбиты, новой обуви нет. Ее должно было предоставить австрийское ведомство, но не выполнило обязательств, впрочем, полкового командира мало это заботит.

Полк совершенно не готов к выполнению боевых действий, ведь всем ясно, что босиком воевать нельзя, однако полковой командир желает продемонстрировать главнокомандующему, что в полку все в порядке, он готов воевать. Совсем другое мнение по этому поводу у Кутузова. Он был намерен показать австрийскому генералу плачевное состояние русских солдат, ведь он прекрасно понимает, что обувь имеет огромное значение.

Все слова и действия Кутузова противоположны словам и действиям полкового командира. Кутузов уже стар, у него слабый голос, походка – медленная и вялая. Но он естественен в каждом движении, он просто обращается с солдатами. Полковой командир тоже уже не молод, однако он старается выглядеть моложе, в нем нет простоты и естественности.

Когда Кутузов проходил по рядам войск, он вдруг заметил своего измайловского товарища Тимохина - «Капитана с красным носом». Главнокомандующий еще с турецкой войны помнил Тимохина, ведь он умел видеть и понимать своих подчиненных.

В сражении под Измаилом Кутузов лишился глаза, и Тимохин тоже помнил эту битву.

Кутузов обрадовался этой встрече, но отвернулся, так как увидел, как вытянулся Тимохин, словно струна, казалось даже, что при взгляде на него главнокомандующего, он не выдержит. И Кутузов не хотел еще более усугублять положение старого товарища.

Главнокомандующий русской армией хорошо знает людей, но кроме того, он их понимает и жалеет. Кутузов ведет себя, как простой русский человек. По мнению Толстого, историческая личность не способна влиять на ход истории и изменять ее, на это способен лишь народ. Поэтому деятельность подлинного героя истории должна быть связана с движением народа. Образ Кутузова объединяет в себе народную простоту и историческое величие. Именно он становится в романе истинным историческим героем.

I

В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.

11-го октября 1805 года один из только-что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где-нибудь в середине России.

С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.

Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как-будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.

– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?

Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.

– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.

– Что? – сказал командир.

В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.

Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.

К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.

– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.

– Через час, я думаю.

– Успеем переодеть?

– Не знаю, генерал…

Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.

Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.

– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3-й роты!..

– Командир 3-й роты к генералу! командира к генералу, 3-й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.

Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3-ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из-за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.

– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3-й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…

Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.

– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.

– Ваше превосходительство…

– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.

– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.

– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.

– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.

– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что-нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что-нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…

И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3-й роте.

– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.

Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.

– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.

– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.

– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…

– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.

Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.

– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.

Сочинение Толстой Л.Н. - Война и мир

Тема: - Смотр под Браунау. (Анализ эпизода из романа Л.Н.Толстого "Война и мир",

К созданию «Войны и мира» Толстой пришел от замысла повести «декабристы» начатой в 1860 году декабристская тема определяла на раннем этапе работы композицию задуманного монументального произведения об истории русского общества. В начале 60-х годов в мировоззрении Толстого происходят очень важные и значительные сдвиги. Он признает за народом решающую роль в историческом процессе. Именно народ является главным героем романа-эпопеи «Война и мир».
Раскрыть характер целого народа, характер с одинаковой силой проявляющийся в мирной, повседневной жизни и в больших, этапных исторических событиях, во время военных неудач и поражений и в моменты наивысшей славы – такова важнейшая художественная задача «Войны и мира».
Эпическое начало романа связывает в единое целое картины войны и мира. Война означает не только военные действия враждующих армий, но и воинственную враждебность людей. Мир – это жизнь народа, не находящегося в состоянии войны, мир – это братство людей, независимо от национальных и классовых различий. Мир и война идут рядом, переплетаются, взаимопроникают и обуславливают друг друга.
Первый том – это повествование и о «мире», и о начальном этапе войны России с бонапартистской Францией. Первая картина войны, которую рисует Толстой, – не сражение, не наступления, не обороны. Первая военная картина – смотр, который мог бы происходить в мирное время. И с первых же строк, повествующих о войне, Толстой дает понять, что война эта не нужна народу, ни русскому, ни австрийскому: «В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России, отягощая постоям жителей, располагались у крепости Браунау».
Браунау – маленький австрийский городок, где находится главная квартира Кутузова, и куда собираются русские войска среди них – пехотный полк. Солдаты прошли тысячу верст из России. Их сапоги разбиты, новую обувь должно было доставить австрийское ведомство, и не доставило: полкового командира это заботит мало. Полк не готов к боевым действиям, потому что нельзя воевать босяком, но полковой командир хочет показать главнокомандующему как раз обратное: все в порядке, полк готов к войне.
Только Кутузов как раз «намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России». Он то знает, какое значение имеет обувь.
Все что делает и говорит Кутузов обратно тому, что делает и говорит полковой командир. Кутузов стар, Толстой подчеркивает, что он, «тяжело ступая… опуская ногу с подножки» что голос у него слабый, что шел он «медленно и вяло». Полковой командир тоже не молод, но старается выглядеть молодым, он неестественен – Кутузов прост в каждом движении, прост в обращении с солдатами.
Во время прохождения по рядам войск Кутузов вдруг остановился. Он узнал «Капитана с красным носом» Тимохина – своего измайловского товарища. Кутузов умел видеть других людей, понимать подчиненных, поэтому еще с турецкой войны он запомнил Тимохина. Там, в битве под Измаилом, Кутузов потерял глаз, и Тимохину памятна эта битва. Кутузов был рад этой встрече, но когда увидел, что Тимохин «вытянулся так, что казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы», он отвернулся, желая облегчить положение старого товарища.
Кутузов не только очень много знает о людях, он понимает их и жалеет, насколько это возможно. Жизненное поведение Кутузова – это, прежде всего поведение простого русского человека. Толстой утверждал, что не одна историческая личность не может по своему желанию повернуть ход исторических или военных событий. Поэтому истинными героями истории он считает только тех людей, которые в своей деятельности тесно связаны с движениями народных масс. В соответствии с этим образ полководца Кутузова сочетает в себе историческое величие и народную простоту.