Весь словарный состав английского языка, подразделяется на определенные лексико-грамматические классы, называемые частями речи. Их трактовка неодинакова у разных ученых. Принципы классификации были разработаны не сразу. Это был длительный процесс накопления и обобщения фактов. Самые первые перечни частей речи практически не основывались на каких- либо четких критериях. Это была естественная классификация, отражавшая результат познавательной деятельности человека окружающего его материального мира.
Неслучайно первыми группировками слов стали: имена, обозначавшие материальную субстанцию, и глаголы, обозначавшие движение и изменение этой субстанции. Многие другие разряды слов, получившие впоследствии статус частей речи были выделены из сферы имени и глаголов, причем основания для их выделения были разными. В качестве базовых признаков в одних случаях ученые трактовали семантические признаки, в других морфологические, в третьих синтаксические признаки, свойственные тем или иным группам слов, а также морфологические особенности слов, их синтаксическую роль и семантику. Выдвижение на первый план морфологического и синтаксического критериев говорит о том, что ученые понимали устанавливаемые ими классы слов как сущности, прежде всего грамматического порядка.
Грамматическая система европейских языков складывалась на основе грамматического учения греков и римлян, поэтому классификации частей речи, созданные древнегреческими и римскими авторами, были полностью заимствованы западно-европейскими лингвистами вместе с терминологией. Представители классического направления в английской научной грамматике (Г. Суит),(H.Sweet) подчеркнули необходимость комплексного учета значения, формы и функции слов при распределении их по частям речи, хотя они и не придерживались последовательно выдвинутого ими принципа, а отдавали предпочтение форме и подчеркивали ее приоритет перед остальными критериями.
Появление на лингвистической арене структурализма (Ч.Фриза),(Ch. Fries) привело к подмене принципа классификации формальными приемами выделения группировок слов по общности их дистрибутивных характеристик и по способности их к замещению тождественных их окружению структур.
Отечественная лингвистическая наука сочетает триединый принцип классификации слов как основополагающий, но допускает вместе с тем и возможность идентификации классов по двум критериям: семантическому и синтаксическому в тех случаях, когда формальные признаки того или иного класса бывают совершенно невыраженными.
История развития частей речи в зарубежной лингвистике.
У ранних английских грамматистов получила распространение классификация из 8 классов слов:
1) Имена (существительное, прилагательное)
2) местоимение
4) причастие
5) наречие
6) предлог
8) междометие
Данной классификации придерживались: У.Буллокар,(W.Bullokar) Ч.Бутлер,(Ch.Butler),Б.Джонсон,(B.Johnson),последний добавил неопределенный артикль.Принципиально отличалась классификация Брайтленда, которая насчитывала 4 части речи:
1) имена (names)
2) качества (qualities)
3) утверждения (affirmations)
4) частицы (particles)
Первая научная грамматика английского языка была представлена в работе Г.Суита,(H.Sweet) в 1898 году. В его грамматике части речи были выделены на основе трех признаков: формы, функции и значения. Учитывая их автор предлагал разделить классы слов на склоняемые (declinable) и неcклоняемые (indeclinable). Внутри класса склоняемых он выделил 3 подкласса:
1) noun words – собственно имя
Существительные
Именные числительные (количественные числительные, выполняющие функцию существительного)
Именные местоимения (местоимения, которые могут выступать в функции подлежащего – личные, неопределенные…)
2) adjective words – собственно прилагательное
Прилагательные
Прилагательные – числительные (порядковые числительные)
Причастия
Прилагательные- местоимения
3) verbs – глаголы
Собственно глагол, его личные и неличные формы
Несклоняемые слова включали междометия, наречия, предлоги и союзы.
Наряду с первой классификацией Суит предложил вторую, которая была основана на синтаксической функции. В ней он выделял 3 группы:
1) noun words именные слова
Существительные
Сходные по функционированию именные местоимения
Именные числительные
Инфинитив
Герундий
2) adjective words адъективные слова
Прилагательные
Прилагательные-местоимения
Прилагательные- числительные
Причастия
3) verbs глаголы
Личные и неличные формы глагола
В группе глаголов ведущим признаком является морфологический, поскольку все личные и неличные формы обладают глагольными категориями времени и залога.
Представитель классической школы грамматики Отто Есперсена, (O.Jespersen) датский лингвист, представил в книге «Философия грамматики» в 1958 году свою классификация. В ней предлагается схема из 5 частей речи с учетом признаков формы, функции и значения.
1) имя существительное
2) имя прилагательное
3) местоимение
5) частицы
Есперсен предложил анализ классов слов с точки зрения их функционирования в синтаксических сочетаниях (словосочетаниях и предложениях), что получило название теории трех рангов. То или иное слово может являться первичным (primary) т.е. быть ядром словосочетания или предложения, другое слово может являться вторичным (secondary), т.е. непосредственно определяющим первичное, иное слово – третичным (tertiary), т.е. подчиненным вторичному.
a furiously (3)barking (2) dog (1)
Есперсен не отвергал традиционное деление на части речи, предлагая деление ссинтаксических позиций, поэтому его теория трех рангов оказалась между морфологией и синтаксисом, хотя она фактически ближе к синтаксису.
Представители дескриптивного направления в зарубежном языкознании середины 20 века (структуалисты) выдвинули новую классификацию частей речи. Их классификация должна была основана на позиции слова в предложении. Ч. Фриз в книге «Структура английского языка» предложил обратить внимание на принадлежность слов к определенным грамматическим разрядам, т.е. частям речи.
Посредством подстановочных таблиц Ч.Фриз выделил 4 традиционно называемых класса слов: 1 - существительное, 2 - глагол, 3 – прилагательное, 4 – наречие.
Материал Фриза содержит интересные данные относительно дистрибуции разряда слов и их синтаксической валентности (сочетаемости).
Возрождением учение о частях речи обязано Л.В. Щербе, чья статья 1928 года «О частях речи в русском языке» утверждала, что классификация частей речи должна быть непроизвольной и должна предопределяться системой языка.
Л.В. Щерба отметил, что при распределении слов по частям речи обязательно нужно учитывать семантику этих слов. Более того, именно семантический принцип должен быть ведущим в морфологии. Л.В. Щерба также был первым, кто выделил в составе частей речи русского языка категории состояния.
Особое место в истории развития учения о частях речи занимает. В.В. Виноградов, который в своей книге выделяет основные структурные типы слов, учет которых во многом предваряет современную систему частей речи. Итак, по мнению В.В. Виноградова, все слова можно разделить на:
слова-названия и их заместители: имя существительное, имя прилагательное, глагол, наречие, некоторые местоимения и категории состояния;
связочные (служебные) слова;
модальные слова (функционирующие в предложении как вводные слова);
слова эмоциональной сферы (междометия).
При этом В.В. Виноградов только первую группу называл частями речи, остальные три группы классифицировались как частицы речи. Примечательно особое отношение В.В. Виноградова к местоимениям, состав которых ученый определил достаточно спорным способом.
Еще по теме 6. Значение идей Л.В. Щербы и В.В. Виноградова для становления современной теории частей речи.:
- Концепция «частей речи» и форм слова в работах проф. JI. В. Щербы
- №52. Структура ораторской речи. Функция, значение и интеграция каждой из частей ОР. Оценка современного соц-полит О. Искусства.
- 14. Принципы разграничения частей речи в русском языке. Система частей речи в современном русском языке
- 8. Система частей речи современного русского языка (знаменательные и служебные, именные и глагольные части речи, их грамматические категории). Междометие как особая группа слов.
<В науке существует много разнообразных классификаций частей речи. Традиционно части речи рассматривались как лексико-грамматические классы слов, что представляло определенную сложность при их характеристике, т.к. необходимо было учитывать и лексическое, и грамматическое значение определенной части речи. М.В. Панов предлагает точку зрения последователей московской школы, согласно которой части речи в русском языке – это грамматические классы со своими специфическими грамматическими значениями и законами слово- и формообразования.>
В русском языке лексически знаменательные (не служебные) слова распределяются по таким грамматическим классам – частям речи: глагол, прилагательное, наречие, существительное.
Служебные слова тоже распределяются по нескольким разрядам (частицам речи): союзы, предлоги и собственно частицы.
Каждая часть речи объединяется определенными грамматическими значениями (которые в совокупности чужды другим частям речи), имеет свои законы слово- и формообразования. Каждая часть речи и каждая частица речи характеризуется своими законами синтаксического функционирования.
ГЛАГОЛ. В глагольных образованиях содержится грамматическое указание, что данное слово называет действие. Даже названия качеств и состояний, когда они морфемно оформлены в виде глаголов, оцениваются как название признаков, изменчиво протекающих во времени, т.е. как действия: белеться, простираться, покоиться, вмещать, содержать, обусловливать и т.д.
В глагольных формах, кроме процессуального, с помощью морфем выражены такие грамматические значения:
1. предикативность (пишу, писал, пиши) или непредикативность (пишущий, написав);
2. вид, совершенный или несовершенный: писать – написать, надписать – надписывать;
3. залог, страдательный или нестрадательный: (кто-то) строит – (кем-то) строится, (кто-то) пишет – (кем-то) пишется;
4. самостоятельность действия или несамостоятельность (совместность с другим действием): надписал, надписавший – надписав; строил, строивший – строя;
5. наклонение: написал – напиши – написал бы;
6. время: писал – пишу – буду писать, написал – напишу, писавший – пишущий;
7. лицо: пишу – пишешь – пишет.
В формах настоящего – будущего времени выражены значения 1–7; в формах прошедшего времени – значения 1–6; в повелительном наклонении – 1–5 и 7;
в условном – 1–5; в причастиях – 1–4 и 6; в деепричастиях – 1–4; в инфинитиве – 1–3.
Некоторые глагольные формы противопоставляются друг другу и по другим значениям, выраженным морфемно: значениям согласуемого рода и согласуемого падежа. Но эти значения характеризуют и другие части речи, а не только глагол.
Следовательно, определяющим для глагольных образований являются значения вида и залога, они резко отделяют глагол от других частей речи.
Например, соотношения существительных: прыжок и прыгание; (долгий) свисток, (долгий) свист, (долгое) свистение; смерть и умирание; сжатие и сжимание; приобретение и приобретание – имеют не тот характер, который свойственен соотношению глаголов совершенного и несовершенного вида.
ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ. Прилагательные содержат грамматическое указание, что данное слово называет непроцессуальный признак. Эта непроцессуальность есть даже у прилагательных, образованных от глагольных основ: вареный (окунь), обездоленный, разбрызгивательный, паяльный (прибор) и т.д.
У прилагательных, кроме значения процессуального признака, выражены такие грамматические значения:
1. согласуемого рода, числа и падежа: злой, злая, злых;
2. положительной – сравнительной – превосходной степени: умный – умнее – умнейший;
3. ограниченности или неограниченности существования данного признака во времени: (он был) красив – (он был) красивый, (он был) весел – (он был) веселый.
Однако значения 1 присущи не только прилагательным; значения же 2 присущи не всем прилагательным (только качественным). Таким образом, прилагательное противопоставлено остальным частям речи не наличием какого-либо значения, присущего только ему, а сочетанием «наличий» и «отсутствий»: оно определяется наличием согласуемого рода – числа – падежа и отсутствием вида и залога.
НАРЕЧИЕ. Наречия как грамматический класс слов объединяются тем, что указывают на непроцессуальный совместный признак. Это противопоставляет их всем глаголам (у которых формы деепричастия обозначают процессуальный совместный признак, а остальные формы – процессуальный несовместный) и всем прилагательным, лишенным совместности, «сопроводительности». Наречия всегда указывают признак, сопутствующий другому признаку, выраженному глаголом или прилагательным (реже – существительным). У качественных наречий есть степени сравнения; других частных грамматических значений у наречий нет. Таким образом, наречия характеризуются отсутствием набора тех частных грамматических значений, которые есть у глагола, прилагательного и существительного.
СУЩЕСТВИТЕЛЬНОЕ. В отличие от всех других частей речи, существительное обозначает не признаки. Только существительное может употребляться для называния предметов, т.е. того, что обладает признаками: стол, Африка, учитель, студенчество, ветер, эпоха, совесть, прыжок, белизна (Какая белизна кругом!) и т.д.
Всем существительным свойственны такие значения:
1. несогласуемый род – число – падеж;
2. одушевленность или неодушевленность: (вижу) села, деревни – (вижу) насекомых, бабочек;
3. вещность и невещность (отвлеченность, собирательность, вещественность); только у вещных есть противопоставление множественного числа единственному (ср.: стол – столы, учитель – учителя; но смелость, студенчество, пшено).
Итак, если обозначить: П – процессуальность, П_ – непроцессуальность; С – субстанциональность, С_ – несубстанциональность (признак); В – второстепенность (сопроводительность), В_ – невторостепенность, то возможны противопоставления: С – С_, т.е. существительное – все остальные части речи. В пределах С: П – П_, т.е. глагол – все не глаголы. В пределах П: В – В_, т.е. прилагательное – наречие.
Каждой части речи свойственна своя синтаксическая характеристика, вытекающая из противопоставлений (строго морфологических), которые описаны выше.
Существительное выступает в роли подлежащего и дополнения, другие части речи могут исполнять эти функции только превращаясь в существительные, т.е. приобретая признаки несогласованного рода – числа – падежа. Глаголы формируют в предложении сказуемое; прилагательные – определения; наречия – обстоятельства. Выступать в роли обстоятельства – значит быть пояснительным словом при глаголе или прилагательном; эта функция, как очевидно из сказанного, определяется значением наречия как несамостоятельного, совместного признака, т.е. «признака признака». Так же и у других частей речи основная синтаксическая функция определяется их общим морфологическим значением.
Каждая часть речи обладает своими характерными словообразовательными связями; это опять-таки определяется тем общим грамматическим значением, которое присуще каждой части речи. Схематически словообразовательные связи частей речи можно изобразить так:
Любой признак может быть сам понят как субстанция; поэтому многие существительные образуются от глаголов и прилагательных (т.е. соотносительны с ними как с производящими единицами). Процессуальность или непроцессуальность признака может быть выдвинута или устранена; поэтому обычны отглагольные прилагательные и отприлагательные глаголы и т.д.
Однако нельзя считать типичным для современного русского языка морфологическое образование наречий от глаголов или прилагательных от наречий (хотя самостоятельность или несамостоятельность признака, казалось бы, может быть выдвинута или устранена), или существительных от наречий. Это объясняется системными отношениями, которые сложились в русском языке. Наречия в массе своей производны (от существительных и прилагательных). В современном же литературном языке избегается «словообразовательный круг»; очень редко образование типа злой – злость – злостный – злостность, т.е. от части речи А – часть речи Б, а от нее снова – А.
Образование наречий от глаголов заторможено наличием деепричастий и т.д.
Как вытекает из сказанного, каждую часть речи можно определить трояко – с точки зрения морфологической, словообразовательной и синтаксической. Например, глагол определяется так:
а) морфологически: глагол обозначает процессуальный признак; это общее глагольное значение выражено морфемно (главным образом флексиями);
б) словообразовательно: глагол – часть речи, словообразовательно связанная с прилагательными и существительными. Так как связи у каждой части речи резко характерны, это определение содержательно;
в) синтаксически: глагол служит для выражения сказуемого в предложении.
Такое же троякое определение можно дать и любой другой части речи в русском языке. Однако не все эти определения равноправны. Словообразовательная связь с прилагательными и существительными свойственна множеству глаголов, но не всем им; наличие этих связей можно приписать только классу глаголов, а не каждому из них; а сам класс может быть выделен лишь на основании морфологических указаний.
Так же дело обстоит и с синтаксическим определением. Быть сказуемым – существенная функция глагола, но не каждая глагольная форма действительно является сказуемым; некоторые из них и не могут выступать в этой роли (например, деепричастия). Таким образом, все определения опираются на морфологическое, а оно может быть дано независимо от других6.
МЕСТОИМЕНИЕ. Местоименная группа слов выделяется лексически, по значению корневой части: она имеет предельно обобщенное значение, которое конкретизируется в контексте.
<Именно поэтому местоимение не является отдельной частью речи (нет существенных грамматических особенностей)>.
По грамматическим значениям местоимения делятся на такие группы:
1. местоименные существительные: я, ты, он, себя, кто, что, это (Это неверно) и т.д.;
2. местоименные прилагательные: мой, твой, его, такой, это (Это заключение неверно) и т.д.;
3. местоименные наречия: когда, где, откуда, по-моему и т.д.;
4. местоименный глагол: что делать (Что он делает? – Строгает).
Таким образом, по общему грамматическому значению местоименные слова делятся на те же классы, что и неместоименные.
Кроме того, местоимениям свойственно особое членение на группы по значению основы. Местоимения делятся на личные и неличные. Значение личных местоимений соотносительно со значением личных форм глагола. Среди них есть местоименные существительные: я, ты, он, она, оно, мы, вы, они, тот, кто, что, кто-то, что-то, кто-нибудь, что-нибудь, кто-либо, что-либо, кое-кто, некто, нечто, никто, ничто; себя; прилагательные: мой, твой, его, ее, наш, ваш, их, чей, ничей; свой; наречия: по-моему, по-твоему, по-нашему, по-вашему; по-своему.
Личные местоимения делятся на невозвратные и возвратные. Возвратные местоимения себя, свой, по-своему указывают, что называемый предмет-лицо тождествен с тем, который назван подлежащим того же предложения (или его свойства тождественны со свойствами этого лица).
Все не указанные здесь местоимения – неличные.
Указательные местоимения отсылают к другим словам предложения; только через отношение к этим словам они обретают способность быть названиями. Среди них есть существительные: он, она, оно, они, тот (Тот, кто знает, пусть расскажет другим), себя, столько; прилагательные: тот (Дай мне тот журнал), этот, иной, другой (= не тот, не этот), такой, таков, его, ее, их, свой; наречия: здесь, там, тут, туда, потому, поэтому, тогда, так, этак, потом, затем, по-своему, по-иному, по-другому (= не так).
Остальные местоимения являются неуказательными.
Вопросительно-относительные местоимения: кто, что, сколько (существительные), какой, который, чей, каков (прилагательные), где, куда, откуда, когда, зачем, отчего, почему, как (наречия), что делать (Что делаешь? – Пишу) (глагол). Они используются в вопросительных предложениях и в придаточных (в качестве относительных слов, связывающих придаточное с главным). Они противопоставлены остальным, невопросительным местоимениям.
Обобщительные местоимения: никто, ничто, некого, нечего (существительные), всякий, всяческий, каждый, любой, весь, никакой, ничей (прилагательные), везде, всюду, отовсюду, всегда, нигде, никуда, ниоткуда, никогда, негде, некуда, всячески, никак (наречия). Обобщительные местоимения делятся на отрицательные (с приставками не- и ни-) и положительные (большинство их с корнем весь/всь; следовательно, везде = <в’ес’д’е>). Обобщительные местоимения противопоставлены всем остальным, необобщительным.
Неопределенные местоимения: кто-то, что-то, кто-нибудь, что-нибудь, кто-либо, что-либо, кое-кто, кое-что, некто, нечто, сколько-то, сколько-нибудь (существительные), какой-то, какой-нибудь, чей-то, чей-нибудь, чей-либо, кое-какой, некоторый, некий (прилагательные), где-то, куда-то, где-нибудь, куда-нибудь, кое-где, кое-куда и др. (наречия). Они образуются от вопросительных местоимений с помощью частиц -то, -нибудь, -либо, кое-. Особое образование имеют неопределенные местоимения некоторый и некий.
Одно и то же местоимение может принадлежать к нескольким из указанных групп: существительное он относится к личным, указательным, невопросительным, необобщительным, определенным местоимениям, наречие туда – неличное, указательное, невопросительное, необобщительное, определенное. Это естественно, потому что личные, например, противопоставлены не указательным, а неличным; указательные же противопоставлены неуказательным.
Группа местоимений в целом создается такими лексическими противопоставлениями:
1. личные – неличные,в числе личных: возвратные – невозвратные;
2. указательные – неуказательные;
3. вопросительные – невопросительные;
4. обобщительные – необобщительные, в числе обобщительных: положительные – отрицательные;
5. неопределенные – определенные.
ЧИСЛИТЕЬНОЕ. Группа числительных также выделяется лексически, по значению корневой части. Среди числительных есть:
1. Существительные: два, пять, семнадцать, двое, пятеро; в том числе местоименные существительные: несколько, много.
2. Прилагательные: второй, пятый, семнадцатый, в том числе местоименные прилагательные: который (час).
3. Наречия: вдвое, впятеро, по двое, надвое, во-первых, во-вторых.
4. Глаголы: удвоить, утроить.
И местоимения, и числительные имеют ряд грамматических особенностей (однако они несущественны с точки зрения классификации слов по частям речи). Например, у числительных-существительных нет множественного числа (так же как у отвлеченных, собирательных и вещественных существительных). У многих местоимений и числительных есть особые средства словоизменения, только им присущие. Местоимениям свойственно отсутствие словообразовательных связей, типичных для соответствующих неместоименных слов.
<Грамматическая характеристика основных частей речи в русском языке>
ЛИНГВИСТИКА
УДК 81(091) + 81 "36 + 81"373.46
О. В. Лукин
Терминология теории частей речи: античные истоки
Автор анализирует особенности становления терминологии теории частей речи. Появившиеся в античной философии Платона и Аристотеля термины, имевшие философско-логическое содержание, переносятся на лингвистические исследования, где получают совсем другое значение. Терминология греческих и римских ученых, описывающая феномены их родного языка, впоследствии некритически переносится на почву языков с иными типологическими характеристиками, что лишь затрудняет их адекватное исследование и описание. Однако привычность этой терминологии, повсеместное использование античных ярлыков заставляет не отказываться от них, а дать им реальное типологическое объяснение.
Ключевые слова: части речи, терминология, античная философия, Платон, Аристотель, стоики, александрийские грамматисты, римские грамматисты.
Parts of speech terminology: antique origins
In this article the author analyses peculiarities of the appearance of parts of speech terminology. Antique philosophy of Plato and Aristotle being the origin of parts of speech terms, they used to be philosophical in content. Over time the terms were transferred from philosophical to linguistic studies receiving a different meaning. Terminology of Greek and Roman scientists which reflected the phenomena of their native languages were later unreasonably used in studies of the languages with different typological features, hampering their adequate description. However, the customary regular use of this terminology makes us explain their real typological meaning instead of dropping them altogether.
Keywords: parts of speech, terminology, antique philosophy, Plato, Aristotle, stoics, Roman and Alexandrine linguists (grammarians).
Вопросы теории частей речи, которые в течение более двух тысячелетий относятся к узловым вопросам науки о языке и характеризуются как ее «нерешенные проблемы», «болевые точки», не могут не привлекать внимания современного исследователя. Одним из центральных вопросов при этом остается терминология теории частей речи. Сами «части речи» - это, разумеется, и словоформы, и лексемы, и компоненты высказывания, играющие в предложении роль его членов, отражающие явления объективной действительности, человеческого мира, понятийного аппарата человечества, наконец, самих себя и еще многое другое. К сожалению, все названные (и не только эти) «ипостаси» частей речи лишь немногие ученые отграничивают друг от друга, воспринимая их некоей синкретической данностью и в соответствии с этим пониманием описывая и классифицируя ее. Однако, если бы это было только так, многие неразрешимые проблемы час-
теречной теории не только исчезли бы сами собой, они попросту не появились бы. Гораздо хуже, что каждая из этих сторон частеречной природы по очереди выдвигается на передний план и в разных вариациях описывается и абсолютизируется в соответствии с определенными актуальными потребностями.
Не может не вызывать удивления широчайшая палитра терминов современного языкознания, относящихся к «частям речи»: это лишь слабый отголосок терминологического разнообразия, доставшийся от философов античности современным языковедам, который последние принимают за абсолют. Нельзя также не игнорировать и того вполне очевидного факта, что употребляемые современным языкознанием термины античной философии не могут иметь тех же значений, какие они имели в трудах греческих философов: любой термин в иной научной парадигме, научной парадигме совершенно другого времени
© Лукин О. В., 2012
не может значить того же, что сейчас, ср. показательное в этом смысле высказывание В. А. Зве-гинцева о языке В. фон Гумбольдта: «Не нужно забывать и того, что Гумбольдт был человеком своего времени и говорил он также на языке своего времени» .
Объем того или иного лингвистического термина зависит от разнообразных факторов, и не в последнюю очередь от языка, в котором этот термин функционирует. Поэтому термины одного языка, обозначающие как само понятие «части речи», так и отдельные части речи, отличаются от соответствующих терминов в других языках (ср. рассуждения Э. Косериу по поводу объема термина «язык» ). Это - только одна из причин того, почему частеречная проблематика в современном языкознании продолжает оставаться настолько сложной и неразрешимой: в прямом и переносном смысле исследователи говорят на разных языках и вкладывают в термин «части речи» разнообразные значения. В связи с этим теория частей речи всегда наталкивается на едва преодолимые трудности, которые сопровождали ее на протяжении всей истории. Трудности эти вызваны в немалой степени традиционной античной терминологией, которая самой семантикой терминов дает «указания» на их связи.
Аналогичным образом ведут себя и традиционные частеречные термины,
образованные в различных языках не без влияния если не самих греко-латинских терминов, то, по крайней мере, античного механизма их образования. Латинские термины не только говорят сами за себя, но и указывают направления трактовки того или иного термина. Так, термины имя, глагол, числительное указывают в семантическом направлении, термины союз, предлог, наречие - в направлении синтаксической функции, местоимение -текстуальной функции, междометие -прагматической функции и т. д. .
То, что мы сейчас называем частями речи, великий античный мыслитель Платон рассматривал как части логического суждения. Греческое ^оуо^ (Ср.: «При многозначности слова ^оуо^ с его разнообразными употреблениями в качестве логического, риторического, грамматического и философского термина, неопределенный перевод "части речи" не передает специфического содержания этого понятия в античной языковой теории» .) и латинское oratio обозначали одновременно и речь, и предложение, □vo^a - и называние, и имя собственное, и сло-
во, и имя (существительное и/или прилагательное) . Распространенный перевод древнегреческих терминов ^оца и □ □ца, которые Платон первым ввел в научный обиход, как «имя» и «глагол» является поэтому, к сожалению, слишком некорректным: ^оца обозначает реальный субстрат, вещь, деятеля, предмет речи, нечто сущее, □ □ ца, напротив, абстрактное понятие, практику или действие, подчиненную деятельность и участие в некоей идее (ср. ). Платон отождествлял части речи не только и не столько с логическими категориями человеческого сознания как субъект и предикат, но и с явлениями внеязыковой действительности - с действиями и их носителями. По мнению Л. Пауля, категоризация частей речи имела свое начало в самообосновании диалектического мышления и его рефлексивной аналитике и не может подвергаться теоретическому осмыслению в отрыве от ее систематического происхождения .
Поскольку отношения между философией и языкознанием в античную эпоху, разумеется, выглядели совершенно иначе, чем сейчас, термины, использовавшиеся Платоном в отношении частей логического суждения, не могут быть терминами лингвистическими, ср.: «Термины, входящие в состав высказывания, традиционно подразделяют на субъект (в логических формах его позиция указывается буквами "а" и "8") и предикат (позиция указывается буквой "Р"). ... В таком случае эти два термина являются знаками не лингвистических объектов как составных частей предложения, а чего-то находящегося вне данных предложений, то есть существующего в той области объективной реальности, которая этими предложениями описывается. ... Ясно, что подобное употребление терминов «субъект» и «предикат», когда, с одной стороны, они применяются для обозначения лингвистических объектов, а с другой, внелингвистических, реальных объектов, является двусмысленным и нежелательным. Правда, можно было бы различить эти два употребления, каждый раз уточняя, о чем идет речь, -семантическом или синтаксическом смысле терминов, или же использовать для каждого случая свою собственную терминологию: например, обозначать соответствующие лингвистические объекты словосочетаниями "субъектное выражение" и "предикатное выражение", а те реалии, с которыми они соотносятся, - словосочетаниями
"субъект (предмет) высказывания" и "предикат высказывания"» .
На дальнейшее развитие частеречной терминологии, несомненно, повлияла философия и логика знаменитого ученика Платона - Аристотеля. Так, второй принцип аристотелевской логики -принцип запрещенного противоречия - заключается в том, что два противоречащих друг другу высказывания не могут быть истинными одновременно. Из этого принципа, в частности, следует, что употребляемые в различных контекстах термины могут относиться к разным денотатам, и это, в свою очередь, приводит к немалой терминологической путанице.
Третий принцип - принцип исключенного третьего - состоит в том, что один элемент или понятие подпадает под одно или другое понятие, или в том, что высказывание о чем-то или истинно, или ложно. Принцип исключенного третьего предполагает, что выбор одного определенного языкового выражения означает одновременное исключение другого выражения, что идеализирует и упрощает действительные языковые и мыслительные явления и процессы. Двоичность аристотелевской формальной логики оправдывается следующим соображением: двоичность или разложимость действительности на альтернативы -это не свойство, представляемое миром без нашего участия, а способ, которым мы успешно воздействуем на мир (см. . В соответствии с третьим принципом формальной логики в языкознании как бы уже предопределены некоторые бинарные оппозиции, в том числе и самая главная оппозиция в системе частей речи «имя/глагол», а также другие бинарные оппозиции, предлагавшиеся в разное время исследователями теории частей речи.
Аристотель пытался свести не только мир, но и язык, и знание к их «элементарным» основным формам. Десять категорий Аристотеля или десять когнитивных образцов были созданы и для того, чтобы классифицировать множество наших понятийных образований (ср. ). Из этих десяти категорий вначале была создана бинарная оппозиция. Категория субстанции, обозначающая сущее, способное существовать само по себе и быть носителем несамостоятельных свойств (см. ), противопоставляется другим девяти категориям - акциденциям. Эта оппозиция, в основе которой нельзя не увидеть оппозицию □тоца/ ППца, с одной стороны, и аристотелевская двухвалентная логика, с другой стороны, взаимно объясняют и определяют друг друга.
Любопытно отметить, что начиная с середины девятнадцатого столетия Аристотеля упрекают в том, что он вывел свои категории из грамматической структуры греческого языка. При этом великий мыслитель подвергается критике как со стороны философов, так и со стороны языковедов. Первым, кто указал на то, что аристотелевские категории - отражение грамматической структуры греческого языка, его частей речи и членов предложения, был А. Тренделенбург . Впоследствии Аристотеля критиковали за смешение онтологического, логического и грамматического. X. Штейнталь упрекает Аристотеля и в том, что он нечетко сформулировал отношения между языком и логикой и что у него нередко совпадали понятия бытия, говорения и мышления . А. Г. Сейс писал о том, что, если бы Аристотель был мексиканцем, его система логики приняла бы совсем другую форму . И, пожалуй, резче всего выразил эти мысли Ф. Маутнер: «Вся логика Аристотеля есть не что иное, как рассмотрение греческой грамматики с одной интересной точки зрения. Если бы Аристотель говорил по-китайски или на языке индейцев дакота, он бы неизбежно пришел к другой логике» (перевод наш. - О. Л.).
При этом особо следует подчеркнуть, что сам Аристотель не употреблял ни термина sTOi%sDa тоП ^оуои (элементы речи), ни церп тоП ^оуои (части речи) (Некоторые исследователи связывают происхождение термина церп тои ^оуои со стоиками, ср. .): двадцатая глава его «Поэтики» посвящена церп тПд ^s^so^ (частям словесного изложения, к которым относились элемент, слог, союз, имя, глагол, член, падеж, предложение). Все три перечисленных термина, равно как и четвертый - sTOixsna тПд A,8£,sog (элементы словесного изложения) - еще в античной философии не получили абсолютно однозначной трактовки и нередко отождествлялись, что было неудивительно на фоне борьбы различных философских школ Древней Греции.
Небезынтересно подчеркнуть, что взгляды Аристотеля и Платона на понятия ^оуо^ и его отношения с nvo^,a и ППца не совпадали, о чем пишут многочисленные исследователи - как философы, так и языковеды, выделяя при этом различные критерии сравнения. Так, для Платона ^оуо^ состоит из мельчайших частиц - ovo^ma (ср. по Аристотелю ^oyo^ состоит обязательно из двух частей - nvo^a и ППца (ср. , ).
Платон и Аристотель ввели понятия □vopa и □ □ pa как элементы, от которых зависит истинность или ложность высказывания; стоики, исследовавшие вопросы детерминации субъекта, расчленили □vopa на имя собственное и нарица-ние (ср. ). Сначала стоики отделили от союзов члены (артикли), затем от имен - нарицательные слова, от имен - местоимения. Впоследствии от глаголов были отделены наречия, а от нарицательных слов - причастия, что завершило классическую александрийскую восьмичленную схему частей речи. И сами термины □vopa и □□pa, значившие во времена Платона и Аристотеля в разговорном языке соответственно "слово" и "оборот речи", приобрели у стоиков и александрийцев иной, грамматический характер. При этом логико-синтаксический смысл противопоставления □vopa как элементов предложения (высказывания, суждения) был утерян, и их противопоставление свелось лишь к морфолого-семантическим различиям (ср. ).
Восемь частей речи александрийской грамматики Дионисия Фракийца получили определение при помощи неравномерно распределенных семантических, синтаксических и морфологических признаков:
1) имя (Onoma) - склоняемая часть речи, обозначающая лицо или вещь;
2) глагол (Rhema) - несклоняемая часть речи, но спрягаемая по времени, лицу и числу и обозначающая исполнение или претерпевание действия;
3) причастие (Metoche) - часть речи, имеющая признаки имени и глагола;
4) артикль (Arthron) - склоняемая часть речи, которая предшествует имени или следует за ним;
5) местоимение (Antonymia) - часть речи, замещающая имя и указывающая на лица;
6) предлог (Prothesis);
7) наречие (Epirrhema) - несклоняемая часть речи, которая присоединяется к глаголу или его модифицирует;
8) союз (Syndesmos) - часть речи, соединяющая дискурсы .
С созданием александрийской грамматики история развития теории частей речи, казалось, достигла того апогея, тех вершин, которые никогда впоследствии (в течение более двадцати столетий!!!) не повторялись: вся последующая история теории частей речи так или иначе была связана с восьмью частями речи древнегреческого языка, предложенными Дионисием Фракийцем.
Римские грамматисты не случайно ревностно продолжали эллинистическую грамматическую традицию: римские аристократы были воодушевлены греческим культурным наследием, их дети воспитывались так, что могли прекрасно владеть устным и письменным греческим языком, все греческое было в моде, древнегреческий язык был для римлян образцовым языком, грамматика Дионисия Фракийца была образцовой грамматикой. Культура Римской империи была билингвиальной: греческий и латинский языки были связаны единым идеологическим стандартом мифологических верований и практически общей на рубеже нашей эры политической историей. Для усвоения этой духовной культуры необходимо знание двух языков (см. ). Выросшие в такой среде дети римских аристократов неизбежно оказывались под влиянием престижных греческих языковых образцов. Поэтому им ничего и не оставалось, как переносить структуры древнегреческого языка на латынь, потому что латинские грамматисты были в любом отношении зависимы от их греческих образцов (см. ) и от греческой терминологии.
Довлеющая над частеречной теорией в течение двух тысячелетий греко-латинская терминология продолжает играть роль проводника тех идей, которые выражали античные философы на материале своих родных языков. Причем понимание частеречной проблемы еще во многом остается в плену античных представлений о языке и античных потребностей в его изучении. Описание многих языков так или иначе напоминает «подгонку» их материала под требования, диктуемые латинской терминологией: наречие (аёуегЪит) выделяется не иначе как слово, стоящее при глаголе (уегЪит) и его определяющее, числительное - как слово, обозначающее число, предлог - по его местоположению перед другой частью речи и т. п.
С другой стороны, следует признать, что и вся терминология теории частей речи на протяжении всей истории существования этой проблематики - от Платона до наших дней - служит в определенной степени символом, условностью в процедуре описания любого языка мира, условностью, нередко имеющей мало общего с реальной языковой действительностью. Поэтому столь важно было бы реально связать эти термины с языковой действительностью. Рубрики «глагол», «существительное», «прилагательное», «наречие», «местоимение», «предлог», «союз», реже -«числительное», «междометие», «частица» мож-
но встретить в грамматиках практически всех описываемых языков мира (к тому же едва ли не всегда в перечисленной последовательности). При этом, если сравнить основания для выделения и описания перечисленных групп, нельзя не заметить, насколько они несводимы к одному или системе соизмеримых «знаменателей». Тем не менее, удобная, привычная с детства традиционная терминология с успехом переходит из учебника в учебник, из одного теоретического трактата в другой.
Удобство и привычность традиционной терминологии для определенных целей (а сюда относятся прежде всего цели описания языков с ведущими признаками флексии для обучения этим языкам) оспаривать нет нужды. Но едва мы отойдем от языков Европы и Азии, более знакомых и привычных нам, как возникают трудности и с выделением слова, и с вычленением и классификацией этих слов по рубрикам, известным и привычным как «части речи». Если в абсолютном большинстве языков со сравнительно длительной историей описания (а это прежде всего индоевропейские флективные языки) схема Дионисия Фракийца именно в силу их типологического сходства с греческим и латынью в большей степени способна описать присущие им закономерности, то в языках с ведущими элементами изоляции или полисинтетизма такая схема едва ли полностью применима как инструмент их адекватного описания. О том же, до какого предела можно применять традиционные подходы и термины, заимствованные из греко-римской традиции, для таких языков, можно убедиться лишь после их непредвзятого изучения.
Отсутствие однозначности в терминологии дает почву разного рода произвольности и интуитивности. Интуитивность характерна при трактовке самих критериев классификации: понимание семантического критерия, который для большинства исследователей представляется наиболее важным и при помощи которого даются определения почти всем частям речи, является не чем иным, как интуитивным терминологическим отображением формальных признаков частей речи. Такие понятия, как «предмет», «действие», «признак», «признак действия», которые фигурируют в дефинициях, сформулированных при помощи традиционного так называемого семантического критерия классификации основных знаменательных частей речи, столь же интуитивны, сколь и фиктивны в силу своей именно семантической беспомощности. Используя их, об-
разованный носитель языка еще как-то смог бы объяснить разницу, например, между словами белизна, белеть, бело и белый, однако они едва ли смогут что-нибудь открыть для изучающего этот язык носителя языка с совершенно иными типологическими характеристиками, например, китайца или индейца.
Рассуждения о частеречной проблематике, осуществляющиеся на примере и на материале одного языка, также теоретически, особенно типологически, беспомощны и терминологически некорректны. Признание в том или ином языке тех совершенно определенных классов слов, некогда переписанных с восьми частей речи грамматики Дионисия, еще ни о чем не говорит, кроме некритического перенесения отдельными авторами греческой системы частей речи на систему своего родного языка. Без предварительного анализа системной значимости как каждой отдельной части речи среди всех остальных, так и самой системы частей речи в языковой системе древнегреческого и латыни такие попытки попросту неправомерны, поэтому они могут быть оценены как наклеивание античных ярлыков на материю нередко иного свойства.
А поскольку античные термины, античные ярлыки все-таки используются повсеместно, задача состоит в том, чтобы дать им реальное типологическое объяснение. Сейчас наше внимание более всего должны занимать не поиск новых терминов, а приведение общепризнанных старых к более или менее обоснованному знаменателю. В общей и типологической теории частей речи одному термину должно соответствовать определенное понятие, объем которого в разных языках может варьироваться, но суть -оставаться сопоставимой, иными словами, чтобы мы могли сказать, что есть существительное, или прилагательное, или местоимение, или глагол не интуитивно, а опираясь на конкретные формальные признаки.
Библиографический список
1. Амирова, Т. А. История языкознания [Текст] : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Т. А. Амирова, Б. А. Ольховиков, Ю. В. Рождественский; под ред. С. Ф. Гончаренко. - М.: Академия, 2003. - 672 с.
2. Бочаров, В. А. Аристотель и традиционная логика (Анализ силлогистических теорий) [Текст] / В. А. Бочаров. - М.: Изд-во Московского университета, 1984. - 136 с.
3. Звегинцев, В. А. О научном наследии Вильгельма фон Гумбольдта [Текст] / В. А. Звегинцев //
Гумбольдт Вильгельм фон Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984. - С. 356-362.
4. Тронский И. М. Учение о частях речи у Аристотеля [Текст] / И. М. Тронский // Ученые записки ЛГУ. Сер. филол. наук. - 1941, Вып. 7. - № 63. - С. 20-36.
5. Arens H. Sprachwissenschaft: der Gang ihrer Entwicklung von der Antike bis zur Gegenwart. - Freiburg in Breisgau: Alber (Orbis academicus), 1969. - 816 S.
6. Auroux S. Beauzee und die Universalität der Wortarten // Schlieben-Lange Brigitte, Ivo Hubert (Hrsg.) Wortarten. (Zeitschrift für Literaturwissenschaft und Linguistik (LiLi), H. 76, 19/1988). - S. 56-75.
7. Cherubim D. Grammatische Kategorien: das Verhältnis von "traditioneller" und "moderner" Sprachwissenschaft. - Tübingen: Max Niemeyer Verlag (Reihe Germanistische Linguistik, Bd. 1), 1976. - 196 S.
8. Coseriu E. Einführung in die Allgemeine Sprachwissenschaft. - Tübingen: Franke (UTB für Wissenschaft: Uni-Taschenbücher; 1372), 1988. - 329 S.
9. Köller W. Philosophie der Grammatik. Vom Sinn grammatischen Wissens. - Stuttgart: J. B. Metzlersche Verlagsbuchhandlung, 1988. - 460 S.
10. Linke A., Nussbaumer M., Portmann P. R. Studienbuch Linguistik. - Tübingen: Max Niemeyer Verlag (Reihe Germanistische Linguistik; 121: Kollegbuch), 1996. - 463 S.
11.Lyons J. Einführung in die moderne Linguistik. -München: Verlag C. H. Beck, 1972. - 538 S.
12. Mauthner F. Beiträge zu einer Kritik der Sprache. 3. Bd. Zur Grammatik und Logik. - Stuttgart, Berlin: J. G. Cotta"sche Buchhandlung Nachfolger G. M. B. H., 1902. - 666 S.
13. Paul L. Geschichte der Grammatik im Grundriß: Sprachdidaktik als angewandte Erkenntnistheorie und Wissenschaftskritik. - Weinheim, Basel: Beltz Verlag (Pragmalinguistik; Bd 14), 1978. - 591 S.
14. Rijlaarsdam J. C. Platon über die Sprache. Mit einem Kommentar zum Kratylos. Mit einem Anhang über die Quelle der Zeichentheorie Ferdinand de Saussures. -Utrecht: Bohn, Scheltema & Holkema wetenschappelijke uitgeverij, 1978. - 350 S.
15. Sayce A. H. Introduction to the science of language. 2nd vol. - London: Kegan Paul, Trench, Trübner & CO. Ltd, 1900. - 421 p.
16. Steinthal H. Geschichte der Sprachwissenschaft bei den Griechern und Römern (mit besonderer Rücksicht auf die Logik). 1. Bd. - Berlin, 1890. - XVIII, 374 S.
17. Trendelenburg A. Geschichte der Kategorienlehre: zwei Abhandlungen. - Berlin: Bethge, 1846. - XVI, 384 S.
18. Weizsäcker C. F. von Die Einheit der Natur. -München: Hanser, 1979. - 491. S.
Традиция формирования концепции частей речи в разных языках мира насчитывает многовековую историю. Принципы выделения частей речи - одна из наиболее дискуссионных проблем общего и русского языкознания.
Начиная с первых известных грамматик и даже раньше, ещё задолго до того, как возникло языкознание как специальная научная дисциплина, классификации слов носили скорее логико-семантический и философский, чем грамматический характер. В связи с бурным развитием в Древней Греции философии и риторики у учёных возник интерес к различным сторонам языка, в частности к вопросу о характере связи между словом и обозначаемым им предметом. Первоначально стали различать два класса слов. Так, Платон в
V
-
IV
вв. до н.э. вычленил в своих философских диалогах такие компоненты, как субъект и предикат, ассоциирующиеся с именем и глаголом.
Чуть позже античные учёные (а индийские - почти одновременно с Платоном) стали различать четыре специфических по своей семантике разряда. Индийская лингвистика развивалась по совершенно особому пути, далеко не всегда сходному с европейскими, во многом предвосхищая лингвистические идеи, которые стали разрабатываться в европейской лингвистике лишь в наше время. Но и у древних индийцев выделялись классы, разряды слов. Так, в
V
-
IV
вв. до н.э. древнеиндийские грамматики Яска (применительно к чтению и толкованию сакральных текстов) и Панини (применительно к нормам санскрита) выделяли четыре класса слов: 1) имя, 2) глагол, 3) префикс-предлог, 4) союзы и частицы. Грамматика Панини состоит из множества кратких стихотворных правил (сутр) и очень не похожа на европейские грамматики с их таблицами парадигм. Использовано понятие «части речи» и в развивавшейся позже, в конце первого тысячелетия нашей эры, арабской грамматике, испытавшей на себе влияние греческой и индийской грамматических систем.
Аристотель в
IV
веке до н.э. различал такие «части словесного изложения», как имя, глагол, член, союз (или связка), правда, причисляя к ним на равных правах также отдельные звуки, слог и «падеж», т.е. форму имени и глагола, отличную от исходной. Все разряды слов Аристотель разделял на «значащие» (имя и глагол) - и «незначащие» (все остальные).
Учение о частях речи в Древней Греции было продолжено стоиками (III
-
I
вв. до н.э.), которые выделили пять частей речи: 1) имя собственное, 2) имя нарицательное, 3) глагол, 4) союз (собственно союз и предлог), 5) член (местоимение и артикль). Достижением стоиков, утраченным после прекращения их традиции, следует считать различение в имени «имени» в собственном смысле, имени индивида, и общего, или нарицательного, имени, вполне соответствующее современным логическим представления [Степанов 1985].
Дальнейшие наблюдения над лексикой позволили позже дифференцировать уже восемь классов слов. Впервые это сделали представители александрийской школы филологи Аристарх Самофракийский и его ученик Дионисий Фракийский (II
-
I
вв. до н.э.), которые, основываясь на морфологических и синтаксических признаках слов, выделили в «Грамматике» такие «
partes
orationis
»: 1) имя, 2) глагол, 3) причастие, 4) член (артикль), 5) местоимение, 6) предлог, 7) наречие и 8) союз. Аполлоний Дискол (II
в. до н.э.) установил иерархию частей речи и определил их свойства и функции. Таким образом, у александрийских учёных грамматические свойства слов заняли полноправное место при классификации частей речи.
Дионисий Фракийский, полемизируя со стоиками, отказывается от резкого разделения имён на собственные и общие (нарицательные) и рассматривает и те и другие, пользуясь термином Аристотеля, как сущности; собственное имя у него есть обозначение «особой сущности», а общее имя - обозначение «общей сущности». В этом заключается
разрыв с традициями стоиков и оформление философии имени как «философии сущности» [Степанов 1985].
В
I
веке до н.э. римская грамматика Варрона для деления слов на классы использовала формальный критерий - наличие или отсутствие у слов форм падежа или времени. Таким образом, имя (существительное, прилагательное, числительное, местоимение) - это слово, которое имеет падеж и не имеет времени, глагол - слово, которое имеет время и не имеет падежа, причастие имеет и то и другое, а наречие не имеет ни того, ни другого.
В середине
I
века н.э. в «Грамматическом руководстве» Палемона впервые было выделено междометие как самостоятельная часть речи и исключён отсутствующий в латинском языке артикль.
В средневековой Европе была сохранена грамматическая модель поздней античности, представленная в трудах Проба и Доната (IV
век н.э.) и в «Курсе грамматики» Присциана (VI
век), к которой Пётр Гелийский в середине
XII
века дал комментарий, ставший существенным вкладом в грамматическую теорию. Не исключено, что именно Петром Гелийским было впервые осуществлено разграничение имён на существительные и прилагательные.
В середине
XVII
века в знаменитой школе аббатства Пор-Рояль французский философ и филолог А. Арно подготовил совместно с П. Николем учебник логики (известный позже как «Логика Пор-Рояля»), а вместе с К. Лансло «Grammaire
G
énérale et Raisonné
e
», которую принято называть «Грамматикой Пор-Рояля». Концепции обеих книг исходили из принципов рационализма (направления в гносеологии, противоположного эмпиризму). Философские взгляды Арно, Лансло и Николя были близки к учению Р. Картезия-Декарта. Это учение признавало единственным критерием истинности только логическую правильность умозрительных построений, приводящих к этой истине, а не проверку её наблюдением и опытом. Схоластически описанные латинские категории (число, падеж, лицо и др.) воспринимались как «естественные», «логические», соответствующие незыблемым и единым (всеобщим) законам разума.
Ars
grammatica
понималось у Арно и Лансло как искусство правильно «выражать свои мысли посредством знаков, которые люди изобрели в этих целях» (здесь обнаруживалось прямое продолжение античных концепций и средневекового учения номиналистов). В «Грамматике Пор-Рояля», которая по своим установкам и методам была фактически философским введением в изучение логики языков, впервые излагалось учение о членах предложения отдельно от учения о частях речи. Но само предложение понималось как выражение при помощи слов логического суждения (законы которого едины для всех языков). Такой априорный подход казался удобным при преподавании. К грамматикам подобного рода приспосабливалось школьное обучение, и можно сказать, что во многих странах до сих пор в школьной практике эти рационалистические традиции господствуют [Широков 2003].
В целом система частей речи, выделенная на материале древнегреческого и латинского языков, была принята позже и в славянских грамматиках. Восемь частей речи (до
XIX
века использовался термин «часть слова») сохраняются и в грамматиках Лаврентия Зизания (1596 г.), и Мелетия Смотрицкого (1619 г.), однако Лаврентий Зизаний вслед за греческими образцами сохранил артикль («различие»), а Мелетий Смотрицкий, следовавший за римскими предшественниками, исключил артикль, но ввёл междометие.
Таким образом, учение о частях речи возникло в совершенно различных грамматических школах. Можно думать, что появление этого учения, принятие его в русских грамматиках было обусловлено не только использованием античной грамматической традиции, но и некоторыми объективными факторами, содержащимися во многих, если не во всех языках мира, а в частности и в русском языке.
