Ваша А. Н.»
Письмо дрожало в руках у Ромашова, когда он его читал. Уже целую неделю не видал он милого, то ласкового, то насмешливого, то дружески-внимательного лица Шурочки, не чувствовал на себе ее нежного и властного обаяния. «Сегодня!» — радостно сказал внутри его ликующий шепот. — Сегодня! — громко крикнул Ромашов и босой соскочил с кровати на пол. — Гайнан, умываться! Вошел Гайнан. — Ваша благородия, там денщик стоит. Спрашивает: будешь писать ответ? — Вот так-так! — Ромашов вытаращил глаза и слегка присел. — Ссс... Надо бы ему на чай, а у меня ничего нет. — Он с недоумением посмотрел на денщика. Гайнан широко и радостно улыбнулся. — Мине тоже ничего нет!.. Тебе нет, мине нет. Э, чего там! Она и так пойдет. Быстро промелькнула в памяти Ромашова черная весенняя ночь, грязь, мокрый, скользкий плетень, к которому он прижался, и равнодушный голос Степана из темноты: «Ходит, ходит каждый день...» Вспомнился ему и собственный нестерпимый стыд. О, каких будущих блаженств не отдал бы теперь подпоручик за двугривенный, за один двугривенный! Ромашов судорожно и крепко потер руками лицо и даже крякнул от волнения. — Гайнан, — сказал он шепотом, боязливо косясь на дверь. — Гайнан, ты поди скажи ему, что подпоручик вечером непременно дадут ему на чай. Слышишь: непременно. Ромашов переживал теперь острую денежную нужду. Кредит был прекращен ему повсюду: в буфете, в офицерской экономической лавочке, в офицерском капитале... Можно было брать только обед и ужин в собрании, и то без водки и закуски. У него даже не было ни чаю, ни сахару. Оставалась только, по какой-то насмешливой игре случая, огромная жестянка кофе. Ромашов мужественно пил его по утрам без сахару, а вслед за ним, с такой же покорностью судьбе, допивал его Гайнан. И теперь, с гримасами отвращения прихлебывая черную, крепкую, горькую бурду, подпоручик глубоко задумался над своим положением. «Гм... во-первых, как явиться без подарка? Конфеты или перчатки? Впрочем, неизвестно, какой номер она носит. Конфеты? Лучше бы всего духи: конфеты здесь отвратительные... Веер? Гм!.. Да, конечно, лучше духи. Она любит Эсс-буке. Потом расходы на пикнике: извозчик туда и обратно, скажем — пять, на чай Степану — ррубль! Да-с, господин подпоручик Ромашов, без десяти рублей вам не обойтись». И он стал перебирать в уме все ресурсы. Жалованье? Но не далее как вчера он расписался на получательной ведомости: «Расчет верен. Подпоручик Ромашов». Все его жалованье было аккуратно разнесено по графам, в числе которых значилось и удержание по частным векселям; подпоручику не пришлось получить ни копейки. Может быть, попросить вперед? Это средство пробовалось им по крайней мере тридцать раз, но всегда без успеха. Казначеем был штабс-капитан Дорошенко — человек мрачный и суровый, особенно к «фендрикам». В турецкую войну он был ранен, но в самое неудобное и непочетное место — в пятку. Вечные подтрунивания и остроты над его раной (которую он, однако, получил не в бегстве, а в то время, когда, обернувшись к своему взводу, командовал наступление) сделали то, что, отправившись на войну жизнерадостным прапорщиком, он вернулся с нее желчным и раздражительным ипохондриком. Нет, Дорошенко не даст денег, а тем более подпоручику, который уже третий месяц пишет: «Расчет верен». «Но не будем унывать! — говорил сам себе Ромашов. — Переберем в памяти всех офицеров. Начнем с ротных. По порядку. Первая рота — Осадчий». Перед Ромашовым встало удивительное, красивое лицо Осадчего, с его тяжелым, звериным взглядом. «Нет — кто угодно, только не он. Только не он. Вторая рота — Тальман. Милый Тальман: он вечно и всюду хватает рубли, даже у подпрапорщиков. Хутынский?» Ромашов задумался. Шальная, мальчишеская мысль мелькнула у него в голове: пойти и попросить взаймы у полкового командира. «Воображаю! Наверно, сначала оцепенеет от ужаса, потом задрожит от бешенства, а потом выпалит, как из мортиры: „Что-о? Ма-ал-чать! На четверо суток на гауптвахту!“» Подпоручик расхохотался. Нет, все равно, что-нибудь да придумается! День, начавшийся так радостно, не может быть неудачным. Это неуловимо, это непостижимо, но оно всегда безошибочно чувствуется где-то в глубине, за сознанием. «Капитан Дювернуа? Его солдаты смешно называют: Доверни-нога. А вот тоже, говорят, был какой-то генерал Будберг фон Шауфус, — так его солдаты окрестили: Будка за цехаузом. Нет, Дювернуа скуп и не любит меня — я это знаю...» Так перебрал он всех ротных командиров от первой роты до шестнадцатой и даже до нестроевой, потом со вздохом перешел к младшим офицерам. Он еще не терял уверенности в успехе, но уже начинал смутно беспокоиться, как вдруг одно имя сверкнуло у него в голове: «Подполковник Рафальский!» — Рафальский. А я-то ломал голову!.. Гайнан! Сюртук, перчатки, пальто — живо! Подполковник Рафальский, командир четвертого батальона, был старый причудливый холостяк, которого в полку, шутя и, конечно, за глаза, звали полковником Бремом. Он ни у кого из товарищей не бывал, отделываясь только официальными визитами на пасху и на Новый год, а к службе относился так небрежно, что постоянно получал выговоры в приказах и жестокие разносы на ученьях. Все свое время, все заботы и всю неиспользованную способность сердца к любви и к привязанности он отдавал своим милым зверям — птицам, рыбам и четвероногим, которых у него был целый большой и оригинальный зверинец. Полковые дамы, в глубине души уязвленные его невниманием к ним, говорили, что они не понимают, как это можно бывать у Рафальского: «Ах, это такой ужас, эти звери! И притом, извините за выражение, — ззапах! фи!» Все свои сбережения полковник Брем тратил на зверинец. Этот чудак ограничил свои потребности последней степенью необходимого: носил шинель и мундир бог знает какого срока, спал кое-как, ел из котла пятнадцатой роты, причем все-таки вносил в этот котел сумму для солдатского приварка более чем значительную. Но товарищам, особенно младшим офицерам, он, когда бывал при деньгах, редко отказывал в небольших одолжениях. Справедливость требует прибавить, что отдавать ему долги считалось как-то непринятым, даже смешным — на то он и слыл чудаком, полковником Бремом. Беспутные прапорщики, вроде Лбова, идя к нему просить взаймы два целковых, так и говорили: «Иду смотреть зверинец». Это был подход к сердцу и к карману старого холостяка. «Иван Антоныч, нет ли новеньких зверьков? Покажите, пожалуйста. Так вы все это интересно рассказываете...» Ромашов также нередко бывал у него, но пока без корыстных целей: он и в самом деле любил животных какой-то особенной, нежной и чувственной любовью. В Москве, будучи кадетом и потом юнкером, он гораздо охотнее ходил в цирк, чем в театр, а еще охотнее в зоологический сад и во все зверинцы. Мечтой его детства было иметь сенбернара; теперь же он мечтал тайно о должности батальонного адъютанта, чтобы приобрести лошадь. Но обеим мечтам не суждено было осуществиться: в детстве — из-за той бедности, в которой жила его семья, а адъютантом его вряд ли могли бы назначить, так как он не обладал «представительной фигурой». Он вышел из дому. Теплый весенний воздух с нежной лаской гладил его щеки. Земля, недавно обсохшая после дождя, подавалась под ногами с приятной упругостью. Из-за заборов густо и низко свешивались на улицу белые шапки черемухи и лиловые — сирени. Что-то вдруг с необыкновенной силой расширилось в груди Ромашова, как будто бы он собирался лететь. Оглянувшись кругом и видя, что на улице никого нет, он вынул из кармана Шурочкино письмо, перечитал его и крепко прижался губами к ее подписи. — Милое небо! Милые деревья! — прошептал он с влажными глазами. Полковник Брем жил в глубине двора, обнесенного высокой зеленой решеткой. На калитке была краткая надпись: «Без звонка не входить. Собаки!!» Ромашов позвонил. Из калитки вышел вихрастый, ленивый, заспанный денщик. — Полковник дома? — Пожалуйте, ваше благородие. — Да ты поди доложи сначала. — Ничего, пожалуйте так. — Денщик сонно почесал ляжку. — Они этого не любят, чтобы, например, докладать. Ромашов пошел вдоль кирпичатой дорожки к дому. Из-за угла выскочили два огромных молодых корноухих дога мышастого цвета. Один из них громко, но добродушно залаял. Ромашов пощелкал ему пальцами, и дог принялся оживленно метаться передними ногами то вправо, то влево и еще громче лаять. Товарищ же его шел по пятам за подпоручиком и, вытянув морду, с любопытством принюхивался к полам его шинели. В глубине двора, на зеленой молодой траве, стоял маленький ослик. Он мирно дремал под весенним солнцем, жмурясь и двигая ушами от удовольствия. Здесь же бродили куры и разноцветные петухи, утки и китайские гуси с наростами на носах; раздирательно кричали цесарки, а великолепный индюк, распустив хвост и чертя крыльями землю, надменно и сладострастно кружился вокруг тонкошеих индюшек. У корыта лежала боком на земле громадная розовая йоркширская свинья. Полковник Брем, одетый в кожаную шведскую куртку, стоял у окна, спиною к двери, и не заметил, как вошел Ромашов. Он возился около стеклянного аквариума, запустив в него руку по локоть. Ромашов должен был два раза громко прокашляться, прежде чем Брем повернул назад свое худое, бородатое, длинное лицо в старинных черепаховых очках. — А-а, подпоручик Ромашов! Милости просим, милости просим... — сказал Рафальский приветливо. — Простите, не подаю руки — мокрая. А я, видите ли, некоторым образом, новый сифон устанавливаю. Упростил прежний, и вышло чудесно. Хотите чаю? — Покорно благодарю. Пил уже. Я, господин полковник, пришел... — Вы слышали: носятся слухи, что полк переведут в другой город, — говорил Рафальский, точно продолжая только что прерванный разговор. — Вы понимаете, я, некоторым образом, просто в отчаянии. Вообразите себе, ну как я своих рыб буду перевозить? Половина ведь подохнет. А аквариум? Стекла — посмотрите вы сами — в полторы сажени длиной. Ах, батеньки! — вдруг перескочил он на другой предмет. — Какой аквариум я видал в Севастополе! Водоемы... некоторым образом... ей-богу, вот в эту комнату, каменные, с проточной морской водой. Электричество! Стоишь и смотришь сверху, как это рыбье живет. Белуги, акулы, скаты, морские петухи — ах, миленькие мои! Или, некоторым образом, морской кот: представьте себе этакий блин, аршина полтора в диаметре, и шевелит краями, понимаете, этак волнообразно, а сзади хвост, как стрела... Я часа два стоял... Чему вы смеетесь? — Простите... Я только что заметил, — у вас на плече сидит белая мышь... — Ах ты, мошенница, куда забралась! — Рафальский повернул голову и издал губами звук вроде поцелуя, но необыкновенно тонкий, похожий на мышиный писк. Маленький белый красноглазый зверек спустился к нему до самого лица и, вздрагивая всем тельцем, стал суетливо тыкаться мордочкой в бороду и в рот человеку. — Как они вас знают! — сказал Ромашов. — Да... знают. — Рафальский вздохнул и покачал головой. — А вот то-то и беда, что мы-то их не знаем. Люди выдрессировали собаку, приспособили, некоторым образом, лошадь, приручили кошку, а что это за существа такие — этого мы даже знать не хотим. Иной ученый всю жизнь, некоторым образом, черт бы его побрал, посвятит на объяснение какого-то ерундовского допотопного слова, и уж такая ему за это честь, что заживо в святые превозносят. А тут... возьмите вы хоть тех же самых собак. Живут с нами бок о бок живые, мыслящие, разумные животные, и хоть бы один приват-доцент удостоил заняться их психологией! — Может быть, есть какие-нибудь труды, но мы их не знаем? — робко предположил Ромашов. — Труды? Гм... конечно, есть, и капитальнейшие. Вот, поглядите, даже у меня — целая библиотека. — Подполковник указал рукой на ряд шкафов вдоль стен. — Умно пишут и проникновенно. Знания огромнейшие! Какие приборы, какие остроумные способы... Но не то, вовсе не то, о чем я говорю! Никто из них, некоторым образом, не догадался задаться целью — ну хоть бы проследить внимательно один только день собаки или кошки. Ты вот поди-ка, понаблюдай-ка: как собака живет, что она думает, как хитрит, как страдает, как радуется. Послушайте: я видал, чего добиваются от животных клоуны. Поразительно!.. Вообразите себе гипноз, некоторым образом, настоящий, неподдельный гипноз! Что мне один клоун показывал в Киеве в гостинице — это удивительно, просто невероятно! Но ведь вы подумайте — клоун, клоун! А что если бы этим занялся серьезный естествоиспытатель, вооруженный знанием, с их замечательным умением обставлять опыты, с их научными средствами. О, какие бы поразительные вещи мы услышали об умственных способностях собаки, о ее характере, о знании чисел, да мало ли о чем! Целый мир, огромный, интересный мир. Ну, вот, как хотите, а я убежден, например, что у собак есть свой язык, и, некоторым образом, весьма обширный язык. — Так отчего же они этим до сих пор не занялись, Иван Антонович? — спросил Ромашов. — Это же так просто! Рафальский язвительно засмеялся. — Именно оттого, — хе-хе-хе, — что просто. Именно оттого. Веревка — вервие простое. Для него, во-первых, собака — что такое? Позвоночное, млекопитающее, хищное, из породы собаковых и так далее. Все это верно. Нет, но ты подойди к собаке, как к человеку, как к ребенку, как к мыслящему существу. Право, они со своей научной гордостью недалеки от мужика, полагающего, что у собаки, некоторым образом, вместо души пар. Он замолчал и принялся, сердито сопя и кряхтя, возиться над гуттаперчевой трубкой, которую он прилаживал ко дну аквариума. Ромашов собрался с духом. — Иван Антонович, у меня к вам большая, большая просьба... — Денег? — Право, совестно вас беспокоить. Да мне немного, рублей с десяток. Скоро отдать не обещаюсь, но... Иван Антонович вынул руки из воды и стал вытирать их полотенцем. — Десять могу. Больше не могу, а десять с превеликим удовольствием. Вам небось на глупости? Ну, ну, ну, я шучу. Пойдемте. Он повел его за собою через всю квартиру, состоявшую из пяти-шести комнат. Не было в них ни мебели, ни занавесок. Воздух был пропитан острым запахом, свойственным жилью мелких хищников. Полы были загажены до того, что по ним скользили ноги. Во всех углах были устроены норки и логовища в виде будочек, пустых пней, бочек без доньев. В двух комнатах стояли развесистые деревья — одно для птиц, другое для куниц и белок, с искусственными дуплами и гнездами. В том, как были приспособлены эти звериные жилища, чувствовалась заботливая обдуманность, любовь к животным и большая наблюдательность. — Видите вы этого зверя? — Рафальский показал пальцем на маленькую конурку, окруженную частой загородкой из колючей проволоки. Из ее полукруглого отверстия, величиной с донце стакана, сверкали две черные яркие точечки. — Это самое хищное, самое, некоторым образом, свирепое животное во всем мире. Хорек. Нет, вы не думайте, перед ним все эти львы и пантеры — кроткие телята. Лев съел свой пуд мяса и отвалился, — смотрит благодушно, как доедают шакалы. А этот миленький прохвост, если заберется в курятник, ни одной курицы не оставит — непременно у каждой перекусит вот тут, сзади, мозжечок. До тех пор не успокоится, подлец. И притом самый дикий, самый неприручимый из всех зверей. У, ты, злодей! Он сунул руку за загородку. Из круглой дверки тотчас же высунулась маленькая разъяренная мордочка с разинутой пастью, в которой сверкали белые острые зубки. Хорек быстро то показывался, то прятался, сопровождая это звуками, похожими на сердитый кашель. — Видите, каков? А ведь целый год его кормлю... Подполковник, по-видимому, совсем забыл о просьбе Ромашова. Он водил его от норы к норе и показывал ему своих любимцев, говоря о них с таким увлечением и с такой нежностью, с таким знанием их обычаев и характеров, точно дело шло о его добрых, милых знакомых. В самом деле, для любителя, да еще живущего в захолустном городишке, у него была порядочная коллекция: белые мыши, кролики, морские свинки, ежи, сурки, несколько ядовитых змей в стеклянных ящиках, несколько сортов ящериц, две обезьяны-мартышки, черный австралийский заяц и редкий, прекрасный экземпляр ангорской кошки. — Что? Хороша? — спросил Рафальский, указывая на кошку. — Не правда ли, некоторым образом, прелесть? Но не уважаю. Глупа. Глупее всех кошек. Вот опять! — вдруг оживился он. — Опять вам доказательство, как мы небрежны к психике наших домашних животных. Что мы знаем о кошке? А лошади? А коровы? А свиньи? Знаете, кто еще замечательно умен? Это свинья. Да, да, вы не смейтесь, — Ромашов и не думал смеяться, — свиньи страшно умны. У меня кабан в прошлом году какую штуку выдумал. Привозили мне барду с сахарного завода, некоторым образом, для огорода и для свиней. Так ему, видите ли, не хватало терпения дожидаться. Возчик уйдет за моим денщиком, а он зубами возьмет и вытащит затычку из бочки. Барда, знаете, льется, а он себе блаженствует. Да это что еще: один раз, когда его уличили в этом воровстве, так он не только вынул затычку, а отнес ее на огород и зарыл в грядку. Вот вам и свинья. Признаться, — Рафальский прищурил один глаз и сделал хитрое лицо, — признаться, я о своих свиньях маленькую статеечку пишу... Только шш!.. секрет... никому. Как-то неловко: подполковник славной русской армии и вдруг — о свиньях. Теперь у меня вот йоркширы. Видали? Хотите, пойдем поглядеть? Там у меня на дворе есть еще барсучок молоденький, премилый барсучишка... Пойдемте? — Простите, Иван Антонович, — замялся Ромашов. — Я бы с радостью. Но только, ей-богу, нет времени. Рафальский ударил себя ладонью по лбу. — Ах, батюшки! Извините вы меня, ради бога. Я-то, старый, разболтался... Ну, ну, ну, идем скорее. Они вошли в маленькую голую комнату, где буквально ничего не было, кроме низкой походной кровати, полотно которой провисло, точно дно лодки, да ночного столика с табуреткой. Рафальский отодвинул ящик столика и достал деньги. — Очень рад служить вам, подпоручик, очень рад. Ну, вот... какие еще там благодарности!.. Пустое... Я рад... Заходите, когда есть время. Потолкуем. Выйдя на улицу, Ромашов тотчас же наткнулся на Веткина. Усы у Павла Павловича были лихо растрепаны, а фуражка с приплюснутыми на боках, для франтовства, полями ухарски сидела набекрень. — А-а! Принц Гамлет! — крикнул радостно Веткин. — Откуда и куда? Фу, черт, вы сияете, точно именинник. — Я и есть именинник, — улыбнулся Ромашов. — Да? А ведь и верно: Георгий и Александра. Божественно. Позвольте заключить в пылкие объятия! Они тут же, на улице, крепко расцеловались. — Может быть, по этому случаю зайдем в собрание? Вонзим точию по единой, как говорит наш великосветский друг Арчаковский? — предложил Веткин. — Не могу, Павел Павлыч. Тороплюсь. Впрочем, кажется, вы сегодня уже подрезвились? — О-о-о! — Веткин значительно и гордо кивнул подбородком вверх. — Я сегодня проделал такую комбинацию, что у любого министра финансов живот бы заболел от зависти. — Именно? Комбинация Веткина оказалась весьма простой, но не лишенной остроумия, причем главное участие в ней принимал полковой портной Хаим. Он взял от Веткина расписку в получении мундирной пары, но на самом деле изобретательный Павел Павлович получил от портного не мундир, а тридцать рублей наличными деньгами. — И в конце концов оба мы остались довольны, — говорил ликующий Веткин, — и жид доволен, потому что вместо своих тридцати рублей получит из обмундировальной кассы сорок пять, и я доволен, потому что взогрею сегодня в собрании всех этих игрочишек. Что? Ловко обстряпано? — Ловко! — согласился Ромашов. — Приму к сведению в следующий раз. Однако прощайте, Павел Павлыч. Желаю счастливой карты. Они разошлись. Но через минуту Веткин окликнул товарища. Ромашов обернулся. — Зверинец смотрели? — лукаво спросил Веткин, указывая через плечо большим пальцем на дом Рафальского. Ромашов кивнул головой и сказал с убеждением: — Брем у нас славный человек. Такой милый! — Что и говорить! — согласился Веткин. — Только — псих!У каждого человека в детстве была мечта. Лично мне всегда казалось, что от осуществления моих желаний меня отделяет только мой небольшой возраст. «Вот вырасту, - думала я, - и всё у меня будет так-то и так-то, ведь у взрослых столько возможностей, они такие большие, сильные, смелые и красивые!» И я жила предвкушением этого, мне хотелось поскорее вырасти и начать воплощать свои желания в жизнь.
Я думаю, что дети потому и полны энергии и желания жить, что у них столько планов и желаний. И нет никаких сомнений в том, что все желания осуществляться и желания сбудутся! Я помню себя 8-летней девочкой – я ни в чем не сомневалась! Откуда у меня была такая уверенность до сих пор остается для загадкой. Вспомните себя в детстве, вспомните свои детские мечты и желания. Каким вы тогда были, о чем мечтали, к чему стремились, чем жили? Вспомните это состояние легкого вдохновения, живого интереса ко всему происходящему. Ведь в детстве у нас каждый день был полон интересных открытий, дружеского общения, веселых игр. Мы с такой радостью встречали каждый день и, засыпая, мы хотели побыстрее проснуться. Вспомнили?
А кем вы хотели стать в детстве? Какие профессии Вам нравились? Что вам нравилось делать больше всего? Вспомните своё детство, и Вам многое откроется о самом себе. В детстве мы еще не так сильно запуганы обществом, статистикой, разговорами окружающих о том, как тяжела жизнь и т.д. И именно поэтому в детстве каждый ребенок ведет себя естественно и искренне, и делает то, что ему по-настоящему нравится. А теперь задумайтесь, реализуете ли Вы сейчас свои детские устремления и мечты?
Почему так важны наши детские мечты?
Всё дело в том, что где-то внутри нас всё еще живёт это 5-летний малыш, который хочет радоваться и мечтать. Когда мы делаем то, что нам действительно нравится, наш внутренний ребенок радуется и дает нам новые силы. Вы удивитесь, но сил у него намного больше, чем у Вас настоящего. И сила его в том, что он знает, что достоин заниматься тем, что ему интересно. Поэтому поддерживайте свои детские мечты, подпитывайте их своим вниманием, верой в их осуществление и своими действиями.
О чем Вы мечтали в детстве? О чем вы мечтаете сейчас? Сходятся ли Ваши теперешние желания с теми, которые были у Вас в детстве? И поверьте, ничто не сделает Вас более счастливым, чем исполнение Ваших детских желаний. И счастлив тот, кто сумел осуществить свою детскую мечту!
Представьте, что прямо сейчас перед Вами предстанет джин и скажет, что исполнит 100 Ваших желаний, но с одним условием, которое заключается в том, что Вы должны говорить желания быстро, и пауза между ними не должна быть более 3 секунд. Попробуйте этот тест, сколько желаний Вы смогли загадать?
Я помню, как в первый раз попробовала написать на листике 100 своих желаний. Энтузиазм иссяк на 15-ом желании. Для меня тогда это было открытием, ведь я думала, что у меня море желаний, а на самом деле оказалось меньше двадцати.
Помните, что наши мечты – это наш внутренний моторчик, благодаря которому мы и действуем, а наша вера в возможность осуществления мечты – это топливо, без которого мы не сдвинемся с места. И качество нашей веры сродни качеству бензина для автомобиля. Чем меньше сомнений и страхов в нас, тем качественнее этот бензин, тем лучше едет наша машинка по дороге жизни и тем больше удовольствия мы получаем от этой поездки.
Если Вам кажется, что Вы потеряли интерес к жизни, то с уверенностью могу сказать, что Вы просто перестали мечтать! Видели ли Вы когда-нибудь ребенка, который потерял интерес к жизни? У детей просто нет времени грустить.
Весь смысл нашей жизни в том, чтобы двигаться по направлению к своей Мечте. Да, иногда на этом пути встречаются препятствия и трудности, но ведь именно благодаря им мы и развиваемся. И лучше идти по своему пути, чем по
Проторенной чужой дороге. Именно мечта будет Вашим лучшим помощником в жизни, помните о том, что она – Ваш внутренний стержень, которому не страшны никакие трудности. Это Ваш верный друг, который всегда будет рядом. Будьте верны своим мечтам, не прекращайте думать о своих желаниях. Это нужно не только Вам, это нужно Миру.
Оглянитесь вокруг. Всё, что Вас окружает, было когда-то чьей-то мечтою. И именно благодаря вере и стараниям других людей сейчас мы с Вами пользуемся всеми благами цивилизации. Поэтому мечтать нисколько не эгоистично! Мечтая, Вы вносите свой вклад в процветание и развитие нашего прекрасного мира и в жизнь других людей.
Пусть каждая Ваша мысль, каждый шаг и каждый поступок будут вести Вас к Вашей мечте. Следуйте за своей мечтой, и Ваша жизнь наполнится подлинным смыслом и радостью, а Мир заиграет новыми яркими красками.
В детстве я был заворожен сказками Андерсена: «Снежная королева», «Гадкий утёнок», «Дюймовочка», «Стойкий оловянный солдатик», «Принцесса на горошине», «Русалочка», «Свинопас»…Почему-то особенно запомнилась сказка «Ель».
Когда отец привёз из Кишинёва двухтомник сказок Ганса Христиана Андерсена (издание 1975 года), я с удивлением обнаружил, что это не совсем те сказки, которые я читал в детстве, а скорее сказки для взрослых.
Некоторые исследователи считают, что великий сказочник Андерсен недолюбливал детей. Ганс Христиан раздражался, когда его называли детским писателем. Он считал себя серьёзным писателем для взрослых. Но критики не признавали его как поэта и романиста. Зато Андерсен был признанным королём сказки. Заплатил он за это ценой личного счастья!
Как сочинял свои истории Ганс Христиан? Откуда приходят сказки?
По сути это вопрос о природе вдохновения и природе человеческого гения.
С детства я мечтал увидеть места, где жил и сочинял Ганс Христиан Андерсен, и вот мечта моя сбылась: в рамках круиза по четырём скандинавским столицам я побывал в Копенгагене.
Мне понравился Копенгаген, его улицы и каналы. Рядом с современными зданиями гармонично соседствуют старинные, что создаёт неповторимый колорит города. Самый вкусный кофе и самый вкусный торт я попробовал именно в Копенгагене.
Приятной было встретить наших военных моряков с противолодочного корабля «Неустрашимый»; я даже побеседовал с одним из них. В тот день в Копенгагене стоял и наш известный парусник «Седов».
Сейчас в столице Дании живёт более 1 млн. человек.
Дания (Kongeriget Danmark) – старший член содружества государств Королевство Дания, в которое на правах автономии также входят Фарерские острова и остров Гренландия.
Население Дании 5,5 млн.человек (как в Санкт-Петербурге).
По индексу лучшей жизни, из 36 стран Дания стоит на третьем месте после Австралии и США.
Средняя продолжительность жизни мужчин – 78 лет, женщин – 86 лет.
Половина семей владеют собственными домами.
Дания имеет свою валюту, но везде принимают евро.
Дания – древнейшая монархия в Европе, существует с 936 года.
Глава государства - королева Маргарет - осуществляет верховную власть через назначаемое правительство. Королева также является верховным главнокомандующим вооружёнными силами Дании и главой официальной государственной церкви.
В 1940 году фашистская Германия оккупировала Данию и немцы вошли в Копенгаген. Дания была объявлена немецким протекторатом, но Гитлер пообещал сохранить королю его власть.
Фашисты потребовали, чтобы евреи носили на груди жёлтую звезду Давида. Тогда король Дании прицепил себе жёлтую звезду на китель и выехал на коне в город. Король хотя и признал власть Германии, однако остался со своими народом.
Дания – родина таких известных людей как физик Нильс Бор, философ Сёрен Кьеркегор, кинорежиссёр Ларс фон Триер, сказочник Ханс Кристиан Андерсен.
Ханс Кристиан Андерсен родился 2 апреля 1805 г. в маленьком городе Оденсе, расположенном на одном из датских островков – Фионсе. Его отцу в ту пору было двадцать, а матери – на пару лет больше.
Отца будущего великого сказочника звали так же Ханс Кристиан Андерсен (1782-1816), и был он бедным башмачником. Отец великого писателя любил читать и путешествовать. Он без конца перечитывал сыну сказки «Тысяча и одна ночь». Однажды отец сходил с сыном в театр, что повлияло на всю дальнейшую жизнь мальчика.
Испытывая тягу к приключениям, в 1812 году отец отправился воевать в составе армии Наполеона. На деньги, заработанные отцом, семья жила три года. Через четыре года он вернулся калекой и вскоре умер.
Деда великого сказочника, старика Андерса Хансена, резчика по дереву, считали в городке сумасшедшим, потому что он вырезал странные фигурки полулюдей с крыльями.
Мать Анна Мари Андерсдаттер (1775-1833), была прачкой из бедной семьи, ей приходилось в детстве просить подаяние. С психикой у неё тоже было не всё в порядке. Похоронена она на кладбище для бедных.
В Дании существует легенда о королевском происхождении Андерсена, поскольку в ранней биографии Андерсен писал, что в детстве играл с принцем Фритсом, впоследствии - королём Фредериком VII. Причиной этой фантазии Андерсена послужили рассказы его отца, будто бы он родственник короля.
После смерти короля Фредерика VII, за исключением родственников, один лишь Андерсен был допущен к гробу покойного.
В раннем детстве Ханс Кристиан был замкнутым ребёнком. Он рос мечтателем и фантазёром. Любимой его игрой был кукольный театр, который он сам смастерил и где разыгрывал свои пьесы.
Сын соседки Готфред Шенк, узнав об увлечении Андерсена, дразнил его "писателем пьес" и при каждом удобном случае колотил почём зря.
Мальчик пел в церковном хоре и раз в неделю мать водила его на воскресные проповеди. В приходской школе Андерсен не был прилежным учеником. Он не учил уроков, не пытался постичь математику и заковыристую грамматику, за что получал хлёсткие удары учительской указкой.
После нескольких физических наказаний Ханс Кристиан отказался ходить в приходскую школу, и мать отдала его в еврейскую школу, где физические наказания в отношении детей были запрещены.
В еврейской школе Андерсен подружился с девочкой по имени Сара, которая назвала его милым и пообещала, что когда вырастет, станет его женой. В благодарность Ханс Кристиан поведал ей свою "самую страшную тайну": «Знаешь, а ведь я из благородной семьи. Вот увидишь, когда-нибудь передо мной будут снимать шляпу...»
Андерсен не собирался стать писателем, а мечтал стать актёром; он хотел танцевать и петь на сцене, декламировать стихи. Мальчик с большими голубыми глазами обладал звонким голосом, мог часами читать стихи и петь песни.
«Когда-нибудь ваш сын станет знаменитым, и Оденсе зажжёт в его честь огни», – сказала прорицательница матери Андерсена, когда он был ещё ребенком.
В 1816 году отец Андерсена умер, и мальчику пришлось пойти работать. Он был подмастерьем у ткача, затем у портного, работал на сигаретной фабрике.
Мать пыталась устроить сына на швейную фабрику. Работницы, знавшие о певческом таланте мальчика, попросили его спеть. Чистое и звонкое сопрано вызвало всеобщий восторг. Однако на следующий день над звонким голосом Андерсена начали смеяться. Кто-то предложил проверить, а не девочка ли этот долговязый паренёк. С Андерсена стянули штаны и под общий гогот проверили…
После этого Андерсен окончательно ушёл в себя. Его лучшими друзьями стали деревянные куклы, сделанные когда-то отцом. Ханс Кристиан шил им платья, сочинял для них смешные и грустные истории, в которых куклы оживали. Для своих героев он придумал новый язык, некую помесь датского, немецкого, английского и французского.
Мать Андерсена, не в силах более выносить нищеты, решила снова выйти замуж. С отчимом, который был бедный башмачник, Андерсен не поладил. Испортились и отношения с матерью, которую Ханс Кристиан ревновал к приёмной сестре Карен-Мари.
За восхитительный голос Андерсена прозвали "маленький соловей с острова Фюн". Его стали приглашать в приличные дома. Через полгода выступлений Андерсен собрал 13 риксдаллеров и в придачу получил рекомендательное письмо к ведущей балерине королевского театра Анне Маргарете Шелл.
Патрон молодого Андерсена обратился к будущему королю Дании с просьбой поддержать талант. Фредерик VII ответил: «Если у человека есть талант, то он прорастёт и сам».
Откуда и как рождается талант в семье сапожника?
Почему одни довольствуются своим происхождением и всю жизнь работают сапожником, поваром или плотником, а другие дети рвутся к чему-то недостижимому, непонятному их родителям?
Когда Андерсену исполнилось 14 лет, он решил поехать в Копенгаген. Мать спросила его, зачем он едет. Ханс Кристиан ответил: «Чтобы стать знаменитым!»
4 сентября 1819 г. он покинул Оденсе и вернулся на родину лишь через 50 лет.
В течение целого года жизни в Копенгагене Андерсен пытался поступить в театр. Сначала он пришёл домой к известной певице и, заливаясь слезами, просил её устроить его в театр. Чтобы отвязаться от назойливого подростка, она обещала всё устроить, но не выполнила своего обещания. Позднее певица объяснила Андерсену, что приняла его тогда за сумасшедшего.
Ханс Кристиан был долговязым подростком с удлинёнными и тонкими конечностями, длинной шеей и таким же длинным носом. Но благодаря его приятному голосу и настойчивым просьбам Ханс Кристиан был принят в Королевский театр на второстепенные роли.
Когда началась возрастная ломка голоса, юноша был уволен. Тогда Ханс Кристиан сочинил пьесу в пяти актах и написал письмо королю, с просьбой дать деньги на её издание. Книга была напечатана, но никто её не покупал, и она пошла на обёртки.
Андерсен не терял надежды и понёс свою книгу в театр, чтобы по пьесе был поставлен спектакль. Но ему было отказано с формулировкой «ввиду полного отсутствия опыта у автора».
Удача улыбнулась Андерсену в лице профессора консерватории Сибони, композитора Вейзе, поэта Гольдберга и конференц-советника Коллина. Видя настойчивое желание Ханса Кристиана, они ходатайствовали перед королём Дании Фредериком VI, который дал деньги на обучение Андерсена в гимназии.
17-летнего Андерсена определили в начальный класс, где ученики были младше на 6 лет.
Директор гимназии Мейслинг всячески унижал Андерсена.
– Ваш отец был сапожник, отчим тоже. Вы поймите, сколько пользы вы могли бы принести, выполняя благородный труд сапожника, починяя сапоги. А здесь на вашем месте мог бы находиться действительно способный человек.
Откуда у Андерсена была такая вера в собственное предназначение? Кто был на самом деле отец великого писателя?
Андерсен – пример величайшей веры в свой талант. Именно эта вера позволила пройти сквозь все беды и ненастья, стать великим писателем.
Глядя на жизнь Андерсена, создаётся впечатление, что каждый человек рождается с определённым предназначением.
Недавно в архивах Дании была найдена чуть ли не первая сказка начинающего писателя. В сказке "Сальная свечка" рассказывается о приключениях свечи, которая не могла определить смысл своего существования. В конце повествования свеча встречает огниво, которое зажигает свечу, тем самым указав на её предназначение.
В 1827 году Андерсен завершил учёбу. Но он до конца жизни делал множество грамматических ошибок. На всю жизнь Андерсен сохранил недобрую память о своём учителе Мейслинге.
– На ваших уроках я научился многому, не научился только ненавидеть людей, – сказал на прощание Ханс Кристиан своему учителю.
– Вон отсюда, тварь неблагодарная!
– Люди будут знать того, кто третировал гения Ханса Кристиана Андерсена.
Когда Мейслинг стал королевским цензором, он продолжал критиковать и насмехаться над бывшим своим учеником.
«Последняя его сказка о гадком утёнке это просто возмутительная вещь. Я был вынужден сделать внушение редакции журнала. Недопустимо публиковать подобные вещи. Это пасквиль на нашу Родину. В гадком утёнке Андерсен изобразил самого себя; птичий двор это наша страна, а мы все злобные отвратительные обыватели, все эти индюки, петухи, гуси, павлины, которые только и делают, что на него шипят, клюют его и щиплют. А он возомнил себя прекрасным белым лебедем…. А какой он лебедь?… у него руки до пола… типичный павиан, орангутанг…»
«Да, гадкий утёнок – вылитый я», – признавал Андерсен.
«А чему может научить детей сказка «Новое платье короля»? – не унимался Мейслинг, – где его величество изображается в совершенно непотребном виде, то есть голый…».
То, над чем насмехались, тем потом восторгались!
В 1829 году поступив в университет, Андерсен опубликовал свой первый рассказ – "Путешествие пешком от Гольме-канала до Амака". Рассказ принёс ему известность. Андерсен получил от короля денежное пособие, позволившее осуществить первое в жизни заграничное путешествие.
Но поистине новая жизнь началась у Андерсена, когда в 1835 году бедный и почти безвестный тридцатилетний Ханс Кристиан написал сказку «Огниво».
Первый сборник сказок, вышедший в 1835 году, назывался «Сказки, рассказанные детям». 2-й выпуск «Новые сказки» был начат в 1838 году, а 3-й «Новые сказки и истории» в 1845.
Сказками Андерсена зачитывались, книги раскупали мгновенно, стихи дети заучивали наизусть.
Путевые заметки, стихи и сказки Ханса Кристиана были переведены на 125 языков мира.
Когда в июне 1847 года Андерсен впервые приехал в Англию, ему устроили триумфальную встречу.
Сказку Андерсена «Новое платье короля» разместил в первом своём букваре Лев Николаевич Толстой.
Как ни странно, Андерсен презирал свои сказки, принесшие ему заслуженную славу. Он не любил слово "сказка", а предпочитал "рассказ" или ещё лучше "история".
Андерсен писал не только сказки. Из-под его пера вышли пьесы и романы, полные тонкого психологизма. Однако критики продолжали игнорировать Андерсена как драматурга и романиста.
Однажды известный критик в гостях у одной особы долго ругал книгу Андерсена. А когда закончил, маленькая дочка хозяев протянула ему книгу со словами: "Тут есть ещё слово "и", вы его пропустили и не поругали!" Критик покраснел и поцеловал наивного ребенка. Андерсен рассмеялся.
Знаменитые люди того времени, писатели и поэты, стремились стать друзьями или хотя бы знакомыми Андерсена. Но даже среди своих знакомых Андерсен был чужой странный непонятный необыкновенный чужак.
Один исследователь написал: «Вероятно, Андерсену было очень странно жить среди обыкновенных людей…»
Как-то Андерсена пригласили рассказывать сказки молодому принцу Людвигу – будущему монарху Баварии – которого спустя много лет прозвали «сказочный король». Возможно, именно сказки Андерсена разбудили воображение сказочного короля, построившего великолепные замки Баварии. Самый знаменитый – Нойшванштайн.
До сих пор остаётся тайной, кто же на самом деле отец Людвига Баварского, и почему отец Ханса Кристиана Андерсена считал себя королевских кровей.
В автобиографической книге "Сказка моей жизни" Андерсен признался: «Из этой книги ребята узнают только сахарную сторону моей жизни, я очень многое сгладил».
В 2007 году на экраны вышел замечательный фильм Эльдара Рязанова «Андерсен. Жизнь без любви».
Фильм настолько откровенный, что его не рекомендовано смотреть детям младше 14 лет.
В фильме король спрашивает Андерсена:
– Я читал ваш прекрасный роман «Импровизатор». Признайтесь, дорогой Андерсен, вы написали его с себя?
– В какой-то степени, – ответил Ханс Кристиан.
– А он всё пишет с себя, – пояснили королю.
– Как же вы сочиняете свои дивные истории?
– Это очень просто. Я утром сажусь за стол, макаю перо в чернильницу и думаю, что бы такое мне сочинить. Вдруг стук в дверь, я говорю «войдите», входит женщина и едва слышно произносит «я сказка, я пришла тебе помочь». Она молча стоит у меня за спиной, и вдруг в моём мозгу появляются лица, рождаются образы, слова теснят друг друга, фразы так и льются с моего пера. Я резко оборачиваюсь, но там никого нет.
Король попросил сочинить с ходу сказку о славе. Андерсен тотчас ответил:
«Слава – это женщина гигантского роста, величиной с башню нашей ратуши. Она смотрит как внизу на земле копошатся люди, мелкие-мелкие. Слава нагибается, наугад берёт одного из них из толпы, поднимает высоко-высоко на уровень своих глаз, внимательно рассматривает его и разочарованно произносит: «опять не тот», и роняет его на землю».
Андерсен писал легко. Даже большие истории рождались всего за одну ночь, самое долгое за два дня. Однажды его знакомый в шутку сказал: "Напишите нам новую, забавную историю. Вы ведь можете написать даже о штопальной игле!" И Андерсен написал историю жизни штопальной иглы.
«Сказки сами приходят ко мне, – говорил Ханс Кристиан. – Их нашёптывают деревья, они врываются с ветром... У меня масса материала. Иногда мне кажется, будто каждый забор, каждый маленький цветок говорит: “Взгляни на меня, и тебе откроется история всей моей жизни!” И стоит мне так сделать, как у меня готов рассказ о любом из них».
Сюжеты своих сказок Андерсен черпал прежде всего из детских воспоминаний. Сказку «Огниво» он фактически пересказал из того, что услышал в детстве. Сюжет сказки «Новое платье короля» тоже был заимствован Андерсеном из старинных источников.
«Я иногда сочиняю, но никогда не лгу!» – говорил Андерсен. – «Вообще-то я находил сюжеты своих историй повсюду. Однажды я вспомнил книгу о человеке, продавшем свою тень. Я переписал этот сюжет по-своему, так родилась сказка «Тень».
Когда Андерсену заметили, что его история в точности повторяет трагедию Шекспира «Отелло», Андерсен отвечал: «Это такая прекрасная история, что я решил написать её ещё раз своими словами».
Как Андерсен переписывал чужие истории на собственный лад, так и Евгений Шварц переписал сказки Андерсена, превратив их в собственные пьесы: «Обыкновенное чудо», «Старая старая сказка», «Тень».
Проблема «тени» – «двойника» волновала воображение людей с древних лет. Представления о двойственной сущности человека были ещё в древнем Египте. Двойник был и в сказках Гофмана, потом появился в повести Достоевского «Двойник».
Откуда приходят сказки? Как и почему они возникают в воображении писателя?
Были ли сказки Андерсена всего лишь сублимацией неудовлетворённой сексуальности, как учит Зигмунд Фрейд, или они были чем-то большим?
Какова метафизика сказки?
Андерсен выбрал сказку как форму познания мира, это определённый взгляд на мир. Поэтому его сказки носят философский характер.
Философский смысл сказок Андерсена состоит в идее органической взаимосвязи всего живого и неживого. Сила любви разлита во всём сущем и в конечном итоге торжествует над силами зла и разрушения.
Именно сила любви позволяет Герде победить Снежную королеву. Именно ради любви Русалочка жертвует своей жизнью, как и стойкий оловянный солдатик.
Кто-то считает сказки Андерсена детскими и наивными. Но в них есть и философская иносказательность, и психологическая глубина, и жизненная правда, и мораль.
«Сказки Андерсена – это иносказание жизненной правды в форме фантастики».
Сказочник Андерсен верен правде жизни, и потому большинство его сказок имеют печальный конец. Сказки Андерсена не столько о радостной весёлой жизни, сколько о гордом сопротивлении жестокой действительности. Почти все истории наполнены грустью, и лишь немногие имеют счастливый финал. Из 156 сказок, написанных Андерсеном, 56 заканчиваются смертью героя.
Некоторые исследователи считают, что великий сказочник Андерсен недолюбливал детей. Отдельные произведения Андерсена действительно наводят на подобные мысли. Например, в сказке «Девочка, наступившая на хлеб» маленькая героиня расплачивается за свой поступок муками ада. В волшебной истории «Красные туфельки» провинившейся девочке справедливый топорик отрубает ноги.
Предполагают, что Андерсен сочинял такие "страшилки", когда его одолевала депрессия или мучила зубная боль.
Сказку «Иб и Кристиночка» вряд ли можно назвать сказкой; скорее это сказочная история, имеющая вполне достойное реальное содержание для романа.
Откуда взялась идея Русалочки – жертвенной любви фантастического существа, готового ради любимого пожертвовать своей жизнью?
Эта идея встречается ранее у Г.Гейне («Лорелея») и Фуко («Ундина»).
Про свою сказку "Русалочка" Андерсен говорил: "она – единственная из моих работ, которая трогала меня самого".
Знаменитая скульптура Русалочки в бухте Копенгагена стала символом столицы Дании.
В сказках Андерсена важно не столько содержание, сколько двойная линия развития сюжета (одна для детей, другая для взрослых). Взрослым читать «детские» сказки Андерсена нужно между строк.
Надо сказать, что и сказки Шарля Перро предназначены для взрослых. Известная сказка «Красная шапочка» о том, как нужно вести себя девушкам при встрече с волками (мужчинами). Сказка «Синяя борода» о том, чем грозит пожилым мужчинам женитьба на молоденьких девушках.
Но большинство сказок Андерсена о смысле жизни и смысле искусства: «Лён», «Сальная свечка», «Последний сон старого дуба», «Кое-что» …
«Тебя не отгонят прочь, тебе позволят стоять тут, за дверями, и придумывать, как бы поправить твою земную жизнь, но в рай тебя не впустят, пока ты воистину не совершишь кое-чего».
«Как безрассудно было бы со стороны смычка и скрипки кичиться своим искусством. А как часто делаем это мы, люди – поэты, художники, учёные, изобретатели, полководцы! Мы кичимся, а ведь все мы – только инструменты в руках создателя! Ему одному честь и хвала! А нам гордиться нечем!» (сказка «Перо и чернильница»).
Какова природа гения?
Когда мне говорят «вы – гений», я возражаю. Мне близко представление древних римлян, которые считали, что у каждого мужчины есть своей гений, у каждой женщины – юнона.
Сократ называл этот голос свыше – «даймон».
Откуда приходят идеи и мечты?
Платон считал, что идеи приходят свыше, и что идея предшествует любой вещи.
Его знаменитая метафора о пещере помогает понять сущность человеческой жизни и тени.
Поэту даётся образ (Идея), которую он должен расшифровать, изложить словами. Причём на родном языке это получается, а на не родном адекватно не получается.
Откуда приходят сказки? Какова природа нашего воображения?
Мне близка мысль Джона Пристли, что всё, возникающее в нашем воображении, должно где-то существовать во Вселенной. В своей сказке «31 июня» Пристли доказывает связь судеб во времени и пространстве.
Люди любят сказки, в которых добро побеждает зло, потому что в жизни чаще бывает наоборот.
Люди хотят верить в победу любви и справедливости, потому что сами поступают противоположным образом.
Откуда вообще берётся вера в любовь и торжество добра над злом, ведь в жизни всё иначе?
Возможно, мотивы написания Андерсеном сказок были из жизни, но идеи и смыслы – с Небес! – ноосферы, как называл информационное поле Земли Вернадский, или как называли древние «Хроники Акаши». Именно этим можно объяснить, что одинаковые идеи возникали одновременно у нескольких людей, как, например, идея радио у Маркони и Попова.
Как возникают сказки?
Некоторые считают, что сказки рождаются из мифов.
Салтыков-Щедрин тоже писал сказки. Но разве можно назвать его сказочником?
Жизнь Андерсена была драматичной, если не сказать трагичной.
Детство и отрочество Ханса Кристиана было травмировано сценами сексуальной жизни.
Характер у Андерсена был скверный. Он был высок, худощав, нелеп, сутул, с невыразительными чертами лица, единственной приметной деталью был длинный нос.
Андерсен был подвержен истерикам, депрессии, был мнителен, не выносил критики в свой адрес. Поступки его были эксцентричны. Одевался без вкуса. Он понимал, что создан не для семейной жизни.
Андерсен не имел успеха у женщин – и не стремился к этому. Но сексуальная потребность требовала удовлетворения. И однажды Андерсен пошёл в публичный дом. Он хотел любви, а ему предложили секс. «Ты не мужчина и никогда им не будешь».
Шок от увиденного в публичном доме надолго сформировал отношение к женщинам.
Трагедия жизни многих выдающихся людей заключалась в сексуальной дисгармонии и неудовлетворённости. Это и король Людвиг Баварский, и композитор Пётр Ильич Чайковский, изобретатель Альфред Нобель, и многие другие.
В своей жизни Андерсен любил двух женщин: шведскую певицу Йенни Линд и дочь адмирала Вульфа Генриетту. Ему предлагали жениться на Генриетте, которая была к Андерсену неравнодушна.
– Вы хотите, чтобы у первого писателя Дании была горбатая жена? – возмутился Ханс Кристиан.
В 1840 году в Копенгагене Андерсен встретил шведскую певицу Йенни Линд. 
"Визит мой был очень короток, расстались мы, едва познакомившись, и она оставила во мне впечатление совершенно заурядной личности, которую я скоро и позабыл", – пишет в "Сказке моей жизни" Ханс Кристиан.
Через три года они встретились вновь и Андерсен влюбился. Он посвящал ей стихи и писал для неё сказки. Хотя ему было 40, а ей всего 26 лет, и она обращалась к нему исключительно "братец" или "дитя".
- Вы, наверное, ненавидите меня? - спросил её Андерсен.
- Чтобы ненавидеть, я должна сначала полюбить… - ответила Йенни.
Андерсен ездил за Йенни Линд в Лондон и Берлин, где она гастролировала, но так и не добился взаимности. Он признался Йенни, что у него никогда не было близости с женщиной. Но, несмотря на искреннее признание, получил отказ.
Сказку "Снежная королева" и "Соловей" Андерсен посвятил Йенни Линд.
Поклонники сказочника назвали Йенни «Снежной королевой»; ведь её сердце не смогла растопить даже любовь великого датчанина.
Сказку «Свинопас» Андерсен написал про своё неудачное сватовство к Йенни Линд. Так он отомстил своей пассии.
Большинство читали сказки Андерсена только в детстве. Но если перечитать их во взрослом возрасте, то открывается довольно фривольный смысл. В полной мере постичь значение сказок датского писателя могут только взрослые.
В "Огниве" разыгрывается сексуальная сцена: собака приносит спящую принцессу в каморку к солдату. Вместе они проводят ночь, а утром принцесса вспоминает об "удивительном сне".
Эротический подтекст присутствует почти в каждой сказке Андерсена. Снежная королева целует мальчика в губы и с определённой целью поселяет в своём ледяном дворце.
Гадкий утёнок влюбляется в красавцев-лебедей, причем при виде прекрасных птиц его охватывает "непонятная тревога", он становится "словно не в себе". Сейчас бы это назвали гомосексуальными фантазиями.
Герои "Дюймовочки" вообще одержимы лишь одной маниакальной целью – поскорее предаться страсти с этой маленькой девочкой.
Сегодня за такие вольности писателя могли бы (по примеру В.В.Набокова) обвинить в педофилии, а саму сказку рекомендовать +18.
Извращённые умы могут и в сказке «Свинопас» увидеть зоофилию…
За свою долгую жизнь Андерсен много раз влюблялся, но всегда был несчастлив в любви.
Трагедия безответной любви Ханса Кристиана проявилась в его сказках.
«Грустный сказочник, убегающий от любви», – так называли Ханса Кристиана Андерсена.
Андерсен всю жизнь относился к женщинам как к чему-то недосягаемому. Он мог пробудить в женщине страсть, наговорив романтической чепухи, но, когда дама протягивала к нему руки, сказочник спешил скрыться бегством.
В старости он стал ещё более экстравагантным, проводил много времени в публичных домах. Он не прикасался к работавшим там девушкам, а просто разговаривал с ними. Ему предлагали секс, а он хотел любви. «Лучше выдумать любовь, чем испытать её в действительности», – говорил сказочник.
Андерсен объехал весь свет и повидал то, о чём когда-то мечтал его отец. Почти всю жизнь он провёл в гостиничных номерах, и всюду возил с собой верёвку на случай пожара.
Великий сказочник всерьёз считал, что количество зубов во рту влияет на его творчество. В январе 1873 года Ханс Кристиан потерял последний зуб и тут же перестал сочинять. «Волшебные истории больше не приходят ко мне. Я остался совершенно один», – записал Андерсен в дневнике.
Ханс Кристиан Андерсен добился мировой славы при жизни, но до конца своих дней остался одиноким. Незадолго до смерти он сказал: "Я заплатил за свои сказки большую, непомерную цену. Отказался ради них от личного счастья и пропустил то время, когда воображение должно было уступить место действительности".
В 1867 году уже будучи стариком, Андерсен вновь приехал в Оденсе. Родной город объявил сына прачки своим почётным гражданином. В день, когда состоялось это торжество, в городе гремел салют, все дети были освобождены от школьных занятий, а толпа восторженных жителей кричала на площади «ура»!
Андерсен всю жизнь стыдился своего происхождения и своей сестры-проститутки.
«Ханс Кристиан, ты великий лжец и обманщик. Ты ведёшь двойную жизнь. В своих сказках ты добр, великодушен и благороден. А на самом деле ты страшный человек, ты расчётливый и холодный. Ты всю жизнь скрывал убожество своего происхождения. Ты боялся, что это осквернит тебя в глазах света. Ты укрывал свои низменные сластолюбивые наклонности. Ты предал нашу мать. Когда ты умрёшь, твой гроб не проводит ни один близкий и дорогой человек, потому что у тебя их нет. Ханс Кристиан, ты великий лжец и обманщик».
«В моей жизни было много суеты и тщеславия. Честолюбие моё казалось чрезмерным. Я отвернулся от матери своей, отрёкся от сестры. Это мой огромный грех. Я преклонялся перед властителями. Был заносчив. Бывал жестоким, эгоистичным, скупым. Я стыжусь этого.
– Ты искупил свою вину тем, что страдал и не озлобился. Твои творения вселяли добро в души людей. И люди отплатили тебе любовью и почитанием. Но ты дурак, Андерсен, что прошёл мимо такого чуда, как любовь женщины!»
Когда Андерсен незадолго до смерти заболел, жители столицы решили заранее подготовиться к прощанию со своим писателем. Был объявлен сбор средств на памятник. Скульптор Огюст Сабё пришёл к Андерсену с проектом. Когда Андерсен увидел себя сидящим в кресле, окружённый детьми, он возмутился: «Вы хотите, чтобы я читал сказки в окружении детей, которые виснут на моих плечах и коленях? Да я и слова не произнесу в такой обстановке!»
Скульптор был шокирован, но детей убрал.
Памятник Андерсену поставили ещё при его жизни. И теперь на площади возле Ратуши в Копенгагене, названной в его честь, стоит памятник – сказочник в кресле с книгой в руке и в одиночестве.
Последняя сказка написана Андерсеном в Рождество 1872 года. В 1872 году писатель упал с кровати, сильно расшибся и больше уже не оправился от травм, хотя прожил ещё три года.
Умер Андерсен 4 августа 1875 года в Копенгагене. На похороны великого сказочника, состоявшиеся 8 августа 1875 года на кладбище Ассистэнс, пришли бедняки и знать, студенты, иностранные послы, министры и сам король. В Дании был объявлен национальный траур. Люди читали стихи Андерсена.
“Как хочется верить мне в сказку, что сбудутся давние сны, что встречу свою половинку и с ней воплотим мы мечты. Но жизнь шепчет песню иную: на опыт других посмотри, и укажи мне любую семью, где бы счастлив был ты. Но нет таковых, все несчастны, друг друга терзают, терпя. Мечтанья вредны и опасны. Живут большинство не любя. А ты захотел мир построить, создать идеальный очаг, не нужно где было бы спорить, где каждый был искренне рад, где мог бы любить не стесняясь, и нежным мог быть не таясь, где жил каждый день, улыбаясь, даря всем вокруг благодать, где каждая ночь восхищенья и нежною лаской полна, а день весь исполнен творенья, в котором росла бы душа, где слов говорили бы мало, глазами внимая сполна, душа никогда б не устала любить губы, плечи, глаза… Но хватит фантазий нелепых. То сон или бред наяву. Не терпит жизнь сказок про смелых медведей, сказавших "люблю". Не застраховать нам мечтаний от прозы предательств, обид. Всё в жизни творим мы лишь сами, и сказочник в душах сокрыт”.
(из моего романа-быль «Странник(мистерия) на сайте Новая Русская Литература
А по вашему мнению, В ЧЁМ ЗАГАДКА СКАЗОК АНДЕРСЕНА?
© Николай Кофырин – Новая Русская Литература –
О чём мечтают в детстве люди, не обязательно же в космонавты пойти? Сбываются ли мечты, а если сбываются, даёт ли это нам счастье? Мы расспросили наших читателей об их детских местах и о том, воплотились ли они в жизнь.
В детстве я хотела маленький беспроводной телевизор, где есть все фильмы на свете, который можно было бы смотреть под одеялом по ночам, чтобы родители не видели… Теперь у меня есть айфон.
***
Моя любимая история. Лет в 12 на вопрос, кем я хочу быть, когда вырасту, я отвечала, что хочу “сидеть на маяке и писать стихи”. Ну что. Лет через пятнадцать я работала в рекламном отделе радио “Маяк” – и писала рекламу, в том числе, в стихах.
***
Я всегда мечтала стать художницей. Мамины подруги вспоминают, что я еще года в четыре на вопрос “Анечка, кем ты хочешь стать?” отвечала “Худовницей!” Ну и стала, конечно, хотя пришлось потрудиться.
А еще мечтала жить в деревне, завести свою живность и прясть долгими зимними вечерами при свете лучины. До сих пор живу в городе, но детская мечта так и не отпустила. Теперь мечтаю, что как только дочка вырастет и поступит в колледж, куплю себе домик в глухомани и буду там жить. Правда вместо живности и лучины мне теперь нужен вайфай.
***
Я мечтала быть рыжей! А была русо-пего-каштановая, с жидкими прямыми волосами. Мечтала быть рыжей и кудрявой, насмотревшись в детстве иллюстраций и концептартов Ларри Элмора к Dragonlance (сестра и мама читали эту сагу). И вдруг в период полового созревания у меня резко выросло вот то, что я в детстве только на картинках видела.
***
Хотела жить одна (живу). Хотела быть кем-то типа лидерки секты или учительницей (преподаю, и лучше бы стала лидеркой секты!). Не особо мечтала о мальчиках, но думала, если встречаться – то только длинноволосый и гений (ох, не знала я многих вещей, связанных с длинноволосыми гениями!). Мечтала делать мультики. Пока только руководила проектом по созданию анимации для игры.
***
Я хотела быть врачом и не стала. Меня устраивает моя нынешняя профессия, и очень, но каждый раз, когда я вижу людей в белых халатах, я испытываю чувства, которые не поддаются тому, чтобы я могла их описать.
***
Всё сознательное детство занималась творчеством. Писала-рисовала графические романы, шила кукол. И не стала профессиональной художницей, потому что у нас в городе не было ВУЗа с таким профилем, а в училище якобы плохая школа. Но нерегулярно публиковать свои рисунки всё же удавалось. Помню, как первая зарубежная публикация пришла по почте аккурат того самого 11 сентября. У меня счастье, а тут такое.
***
Я в детстве хотел быть дворником потому что думал что те древние города, которые откапывают вместе с людьми ушли под землю потому, что них никто не подметал. Просто чтоб спасти себя. Потом, когда понял, что погребение под культурным слоем мне здесь не грозит, решил быть экскаваторщиком, а потом решил стать толстым богатым и знаменитым великим художником. С жиром теперь борюсь, осталось заиметь знаменитости и несметных богатств.
***
Когда появились цифровые фотоаппараты, я была очарована, именно этого мне всегда хотелось от фотоаппарата: чтоб было сразу видно картинку.
***
Жила в маленьком городке, где только на 9 мая выпускали пару залпов салюта. Мечтала насмотреться на салюты всласть и увидеть салют миллениума. Сейчас окна расположены так, что все залпы фейерверков с Петропавловки и акватории (кроме самых низких) мои!!! Можно сидеть на подоконнике и любоваться с комфортом. Насмотрелась. Довольна.
***
Из сбывшихся детских мечт: “ходить по книжному магазину, выбирать самые красивые книжки, потом самые интересные, потом просто первые попавшиеся – и чтоб деньги все не кончались” . Сбылась, когда собирала новогодние подарки – библиотеки для детских домов. Такую красотищу набрала, совершенно волшебную.
***
Хотела побыстрее вырасти, жить самостоятельно, принимать решения и отвечать за себя, и это оказалось именно так круто, как мне в детстве представлялось. Завести кошек – check, семья, в которой психологически комфортно, не ругаются и уважают друг друга – check. А вот космонавтом не стала, передумала
***
Мечтал стать бродягой лет в 5-7. Частично сбылось с 14 до 21 в современных городских реалиях.
***
У меня была идиотская мечта в детстве. Я обожала смотреть на окна, пока шла куда-нибудь. Мне ужасно хотелось посмотреть, как же живут люди. (Вот почему – кто меня знает?) До ужаса хотелось. Вы же понимаете, кто первой согласилась, когда на работе предложили поработать переписчицей на Переписи Населения!
***
Я в детстве думала, что у продавщиц в отделе конфет все конфеты как будто им принадлежат и они их могут есть сколько захотят, поэтому мечтала работать такой продавщицей. Продавщицей не сбылось, но с конфетами сбылось, а теперь вот и совсем к конфетам, и вообще сладостям, охладела.
***
В 2 года возмечтала стать водителем трамвая – сбылось, и ещё как! Тогда же появилась мечта о собственном фотоаппарате – и это сбылось, но далеко не сразу.
***
Кукольную коляску купила себе в 43 года, антикварную. Потом еще две.
Мечтала путешествовать, побывала в 86 странах, пока больше нет возможности, у меня две состарившиеся собаки, они не перенесут долгой разлуки. Потом, может.
***
Совсем несбыточной мечтой для девочки с коричневыми волосами было – стать Снегурочкой. Меня очень восхищала такая “красота”, но на утренники в Снегурочек наряжали классических голубоглазых блондинок. Совершенно с неожиданного бока прилетело исполнение, когда открыл пору “дедморозов” мой бывший муж – актер. На третий год он решил дедморозить со мной, и цвет волос никого не смущал. Ух, напраздновалась на много лет вперед.
***
Я мечтала быть следователем, чтобы ходить в форме, и мужа-военного, чтобы ждать его возвращения. В итоге я училась в вузе с формой (на вполне мирной специальности, и форма была жутко неудобная), а муж не вылезает из командировок.
***
Я, в целом, рада что мои детские мечты не сбылись. Потому что я мечтала героически погибнуть – и вот до сих пор жива и хочу ещё как минимум столько же прожить, очень нравится.
Истории собирала Лилит Мазикина
Иллюстрации: Shutterstock
Страница 2 из 29
ГЛАВА 2: Как Чиполлино заставил кавалера Помидора заплакать в первый раз
Дяденька, - спросил Чиполлино, - что это вам взбрело в голову забраться в этот ящик? Хотел бы я знать, как вы из него вылезете!
О, это довольно легко! - отвечал старичок. - Вот войти гораздо труднее. Я бы с удовольствием пригласил вас к себе, мальчик, и даже угостил бы стаканчиком холодного пива, но здесь вдвоём не поместишься. Да, правду сказать, у меня и пива-то нет.
Ничего, - сказал Чиполлино, - я пить не хочу… Так это, значит, ваш дом?
Да, - отвечал старик, которого звали кум Тыква. - Домик, правда, тесноват, но когда нет ветра, тут неплохо.
Надо сказать, что кум Тыква только накануне этого дня закончил постройку своего дома. Чуть ли не с самого детства мечтал он о том, что у него будет когда-нибудь собственный домик, и каждый год покупал по одному кирпичу для будущей постройки.
Но только, к сожалению, кум Тыква не знал арифметики и должен был время от времени просить сапожника, мастера Виноградинку, посчитать за него кирпичи.
Посмотрим, - говорил мастер Виноградинка, почёсывая затылок шилом.
Шестью семь-сорок два… девять долой… Словом, всего у тебя семнадцать кирпичей.
А как ты думаешь, хватит этого на дом?
Я бы сказал, что нет.
Как же быть?
Это уж твоё дело. Не хватает на дом - сложи из кирпичей скамеечку.
Да на что же мне скамеечка! Скамеечек и без того в парке много, а когда они заняты, я и постоять могу.
Мастер Виноградинка молча почёсывал шилом сначала за правым ухом, потом за левым и уходил в свою мастерскую.
А кум Тыква думал-думал и в конце концов решил работать побольше, а есть поменьше. Так он и сделал.
Теперь ему удавалось покупать по три, по четыре кирпича в год.
Он стал худым, как спичка, зато груда кирпичей росла.
Народ говорил:
«Посмотрите-ка на кума Тыкву! Можно подумать, что он вытаскивает кирпичи из собственного брюха. Каждый раз, как у него прибавляется кирпичик, сам он худеет на килограмм».
Так шёл год за годом. Наконец наступил день, когда кум Тыква почувствовал, что становится стар и не может больше работать. Он снова пошёл к мастеру Виноградинке и сказал ему:
Будь так добр, посчитай мои кирпичи.
Мастер Виноградинка, захватив с собой шило, вышел из мастерской, посмотрел на груду кирпичей и начал:
Шестью семь-сорок два… девять долой… Словом, всего у тебя теперь сто восемнадцать штук.
Хватит на дом?
По-моему, нет.
Как же быть?
Не знаю, право, что тебе сказать… Построй курятник.
Да у меня ни одной курицы нет!
Ну так посели в курятнике кошку. Знаешь, кошка - зверь полезный. Она мышей ловит.
Это-то верно, но ведь кошки у меня тоже нет, а правду сказать, и мыши ещё не завелись. Не с чего да и негде…
Чего же ты от меня хочешь? - засопел мастер Виноградинка, ожесточённо почёсывая затылок шилом. - Сто восемнадцать - это сто восемнадцать, ни больше ни меньше. Так ведь?
Тебе виднее - ты арифметике учился.
Кум Тыква вздохнул разок-другой, но, видя, что от его вздохов кирпичей не прибавляется, решил без лишних слов начать постройку.
«Я сложу из кирпичей совсем-совсем маленький домик, - думал он, работая. - Мне ведь дворца не нужно, я и сам невелик. А если кирпичей не хватит, пущу в ход бумагу».
Кум Тыква работал медленно и осторожно, боясь слишком быстро израсходовать все свои драгоценные кирпичи.
Он клал их один на другой так бережно, будто они были стеклянные. Он-то хорошо знал, чего стоит каждый кирпичик!
Вот это, - приговаривал он, взяв один из кирпичей и поглаживая его, словно котёнка, - это тот самый кирпич, что я раздобыл десять лет тому назад к рождеству. Я купил его на те деньги, что припас на курицу к празднику. Ну, курятиной я полакомлюсь потом, когда кончу свою постройку, а пока обойдусь без неё.
Над каждым кирпичом он испускал глубокий-преглубокий вздох. И всё же, когда кирпичи кончились, у него осталось в запасе ещё очень много вздохов, а домик вышел крохотный, как голубятня.
«Кабы я был голубем, - думал бедный Тыква, - мне было бы здесь очень, очень уютно!»
И вот домик был совсем готов.
Кум Тыква попытался было в него войти, но угодил коленом в потолок и чуть не обрушил все сооружение.
«Стар я становлюсь и неуклюж. Надо быть поосторожнее!»
Он стал на колени перед входом и, вздыхая, вполз внутрь на четвереньках. Но тут обнаружились новые затруднения: нельзя встать без того, чтобы не пробить головой крышу; нельзя растянуться па полу, потому что пол слишком короток, а повернуться на бок невозможно из-за тесноты. Но главное, как быть с ногами? Если ты залез в домик, то надо втянуть внутрь и ноги, а то они, чего доброго, промокнут под дождём.
«Вижу, - подумал кум Тыква, - что мне остаётся только жить в этом доме сидя».
Так он и сделал. Он уселся на пол, осторожно переводя дух, и на лице его, показавшемся в окошечке, было выражение самого мрачного отчаяния.
Ну, как ты себя чувствуешь, сосед? - полюбопытствовал мастер Виноградинка, высунувшись из окна своей мастерской.
Спасибо, недурно!.. - со вздохом ответил кум Тыква.
А тебе не узко в плечах?
Нет, нет. Ведь я строил дом как раз по своей мерке.
Мастер Виноградинка почесал, как всегда, шилом затылок и пробормотал что-то непонятное. А между тем со всех сторон собирался народ, чтобы поглазеть на домик кума Тыквы. Примчалась и целая орава мальчишек. Самый маленький вспрыгнул на крышу домика и стал приплясывать, распевая:
Как у Тыквы-старика
В кухне правая рука,
В спальне левая рука.
Если ноги
На пороге,
Нос - в окошке чердака!
Осторожней, мальчики! - взмолился кум Тыква. - Эдак вы мне дом обрушите - он ведь ещё такой молоденький, новенький, ему и двух дней нет!
Чтобы задобрить ребят, кум Тыква вытащил из кармана горсть красных и зелёных леденцов, которые завалялись у него уж и не знаю с каких времён, и раздал их мальчикам. Те с радостным визгом схватили леденцы и сейчас же передрались между собой, деля добычу.
С этого дня кум Тыква, как только у него заводилось несколько сольдо, покупал конфеты и клал их на подоконник для ребят, словно хлебные крошки для воробьёв.
Так они и подружились.
Иной раз Тыква разрешал мальчикам по очереди влезать в домик, а сам зорко поглядывал снаружи, как бы они не наделали беды.
Вот обо всём этом кум Тыква и рассказывал юному Чиполлино как раз в ту минуту, когда на краю деревни показалось густое облако пыли. Тотчас же, словно по команде, все окна, двери и ворота стали со стуком и скрипом закрываться. Жена мастера Виноградинки тоже поспешила запереть свою калитку.
Народ попрятался по домам, словно перед бурей. Даже куры, кошки и собаки и те кинулись искать себе надёжное убежище.
Чиполлино ещё не успел расспросить, что такое здесь творится, как облако пыли с треском и грохотом прокатилось по деревне и остановилось у самого домика кума Тыквы.
В середине облака оказалась карета, которую тянула четвёрка лошадей. Собственно говоря, это были не совсем лошади, а, скорее, огурцы, потому что в стране, о которой идёт речь, все люди и животные были сродни каким-нибудь овощам или фруктам.
Из кареты, пыхтя и отдуваясь, вылез толстяк, одетый во все зелёное. Его красные, пухлые, надутые щеки, казалось, вот-вот лопнут, как перезрелый помидор.
Это и был кавалер Помидор, управитель и эконом богатых помещиц - графинь Вишен. Чиполлино сразу понял, что от этой особы нельзя ждать ничего хорошего, если все удирают при первом же её появлении, и сам счёл за лучшее держаться в сторонке.
Сначала кавалер Помидор не делал никому ничего дурного. Он только смотрел на кума Тыкву. Смотрел долго и пристально, зловеще покачивая головой и не говоря ни слова.
А бедный кум Тыква рад был в эту минуту провалиться сквозь землю вместе со своим крошечным домиком. Пот ручьями струился у него со лба и попадал в рот, но кум Тыква не осмеливался даже поднять руку, чтобы вытереть лицо, и покорно глотал эти солёные и горькие капли.
Наконец он закрыл глаза и стал думать так: «Никакого синьора Помидора тут больше нет. Я сижу в своём домике и плыву, как моряк в лодочке, по Тихому океану. Вокруг вода - синяя-синяя, спокойная-спокойная… Как мягко она колышет мою лодочку!..»
Конечно, никакого моря вокруг не было и в помине, но домик кума Тыквы и в самом деле покачивался то вправо, то влево. Это происходило оттого, что кавалер Помидор ухватился за край крыши обеими руками и стал трясти домик изо всех сил. Крыша ходила ходуном, и аккуратно уложенная черепица разлеталась во все стороны.
 |  |
Кум Тыква поневоле открыл глаза, когда синьор Помидор издал такое грозное рычание, что двери и окна в соседних домах закрылись ещё плотнее, а тот, кто запер дверь только на один оборот ключа, поспешил повернуть ключ в замочной скважине ещё разок или два.
Злодей! - кричал синьор Помидор. - Разбойник! Вор! Мятежник! Бунтовщик! Ты построил этот дворец на земле, которая принадлежит графиням Вишням, и собираешься провести остаток своих дней в безделье, нарушая священные права двух бедных престарелых синьор-вдов и круглых сирот. Вот я тебе покажу!
Ваша милость, - взмолился кум Тыква, - уверяю вас, что у меня было разрешение на постройку домика! Мне его дал когда-то сам синьор граф Вишня!
Граф Вишня умер тридцать лет тому назад - мир его праху! - а теперь земля принадлежит двум благополучно здравствующим графиням. Поэтому убирайся отсюда вон без всяких разговоров! Остальное тебе разъяснит адвокат… Эй, Горошек, где вы тут? Живо! * Синьор Зелёный Горошек, деревенский адвокат, очевидно, был наготове, потому что немедленно выскочил откуда-то, словно горошинка из стручка. Каждый раз, когда Помидор являлся в деревню, он звал этого расторопного малого, чтобы тот подтвердил его распоряжения подходящими статьями закона.
Я здесь, ваша милость, к вашим услугам… - пролепетал синьор Горошек, низко кланяясь и зеленея от страха.
Но он был такой маленький и юркий, что его поклона никто и не заметил. Боясь показаться недостаточно вежливым, синьор Горошек подпрыгнул повыше и задрыгал ногами в воздухе.
Эй, как вас там, скажите-ка этому бездельнику Тыкве, что, по законам королевства, он должен немедленно убираться отсюда прочь. И объявите всем здешним жителям, что графини Вишни намерены посадить в эту конуру самую злую собаку, для того чтобы стеречь графские владения от мальчишек, которые с некоторого времени стали вести себя крайне непочтительно.
Да-да, действительно непочтительно… то есть… - бормотал Горошек, ещё пуще зеленея от страха. - То есть недействительно почтительно!
Что там - «действительно» или «недействительно»! Адвокат вы или нет?
О да, ваша милость, специалист по гражданскому, уголовному, а также и каноническому праву. Окончил университет в Саламанке. С дипломом и званием…
Ну, ежели с дипломом и званием, так, стало быть, вы подтвердите, что я прав. А затем можете убираться восвояси.
Да-да, синьор кавалер, как вам будет угодно!.. - И синьор адвокат, не заставляя себя просить дважды, ускользнул прочь быстро и незаметно, как мышиный хвост.
Ну что, ты слышал, что сказал адвокат? - спросил Помидор кума Тыкву.
Да ведь он ровно ничего не сказал! - послышался чей-то голос.
Как? Ты осмеливаешься ещё спорить со мною, несчастный?
Ваша милость, я и рта не открывал… - пролепетал кум Тыква.
А кто же, если не ты? - И кавалер Помидор с угрожающим видом осмотрелся вокруг.
Мошенник! Плут! - снова послышался тот же голос.
Кто это говорит? Кто? Наверно, этот старый мятежник, мастер Виноградинка! - решил кавалер Помидор. Он подошёл к мастерской сапожника и, ударив дубинкой в дверь, прорычал:
Я прекрасно знаю, мастер Виноградинка, что в вашей мастерской зачастую произносятся дерзкие, мятежные речи против меня и благородных графинь Вишен! Вы не питаете никакого почтения к этим престарелым знатным синьорам - вдовам и круглым сиротам. Но погодите: придёт и ваш черёд. Посмотрим, кто будет смеяться последним!
А ещё раньше придёт твой черёд, синьор Помидор! Ох, лопнешь ты скоро, непременно лопнешь!
Слова эти произнёс не кто иной, как Чиполлино. Засунув руки в карманы, он так спокойно и уверенно подошёл к грозному кавалеру Помидору, что тому и в голову не пришло, что правду в глаза осмелился ему высказать этот жалкий мальчуган, этот маленький бродяга.
А ты откуда взялся? Почему не на работе?
Я ещё не работаю, - ответил Чиполлино. - Я пока только учусь.
А что ты изучаешь? Где твои книги?
Я изучаю мошенников, ваша милость. Как раз сейчас передо мной стоит один из них, и я ни за что не упущу случая изучить его как следует.
Ах, ты изучаешь мошенников? Это любопытно. Впрочем, в этой деревне все мошенники. Если ты нашёл нового, покажи-ка мне его.
С удовольствием, ваша милость, - ответил Чиполлино, лукаво подмигнув.
Тут он поглубже засунул руку в левый карман и вытащил оттуда маленькое зеркальце, которым он обычно пускал солнечных зайчиков. Подойдя совсем близко к синьору Помидору, Чиполлино повертел зеркальцем перед самым его носом:
Вот он, этот мошенник, ваша милость. Если вам угодно, посмотрите-ка на него хорошенько. Узнаете?
Кавалер Помидор не удержался от искушения и одним глазом посмотрел в зеркальце. Неизвестно, что он надеялся там увидеть, но, конечно, увидел только свою собственную красную, как огонь, физиономию со злыми маленькими глазками и широким ртом, похожим на прорезь копилки.
Тут-то синьор Помидор наконец понял, что Чиполлино попросту издевается над ним. Ну и взбесился же он! Весь побагровев, он вцепился обеими руками Чиполлино в волосы.
Ой-ой-ой! - закричал Чиполлино, не теряя присущей ему весёлости. - Ах, как силён этот мошенник, которого вы увидели в моём зеркальце! Уверяю вас, он один стоит целой шайки разбойников!
Я покажу тебе, плут!.. - заорал кавалер Помидор и так сильно дёрнул Чиполлино за волосы, что одна прядь осталась у него в руках.
Но тут случилось то, что и должно было случиться.
Вырвав у Чиполлино прядь луковых волос, грозный кавалер Помидор вдруг почувствовал едкую горечь в глазах и в носу. Он чихнул разок-другой, а потом слёзы брызнули у него из глаз, как фонтан. Даже как два фонтана. Струйки, ручьи, реки слез текли по обеим его щекам так обильно, что залили всю улицу, словно по ней прошёлся дворник со шлангом.
«Этого ещё со мной никогда не бывало!» - думал перепуганный синьор Помидор.
К в самом деле, он был такой бессердечный и жестокий человек (если только можно назвать помидор человеком), что никогда не плакал, а так как он был к тому же богат, ему ни разу в жизни не приходилось самому чистить лук. То, что с ним произошло, так напугало его, что он вскочил в карету, хлестнул лошадей и умчался прочь. Однако, удирая, обернулся и прокричал:
Эй, Тыква, смотри же, я тебя предупредил!.. А ты, подлый мальчишка, оборванец, дорого заплатишь мне за эти слезы!
Чиполлино покатывался со смеху, а кум Тыква только утирал пот со лба.
Двери и окна начали понемножку открываться во всех домах, кроме дома, в котором жил синьор Горошек.
Мастер Виноградинка распахнул настежь свою калитку и выскочил на улицу, ожесточённо почёсывая затылок шилом.
Клянусь всей дратвой в мире, - воскликнул он, - наконец-то нашёлся парнишка, который заставил плакать кавалера Помидора!.. Откуда ты взялся мальчик?
И Чиполлино рассказал мастеру Виноградинке и его соседям свою историю, которую вы уже знаете.
