Ученые вычислили точку невозврата в процессе разрушения сельской инфраструктуры.
По оценке Центра экономических и политических реформ (ЦЭПР), уже к 2023 году в российских деревнях может не остаться больниц, а к 2033-36 годам - сельских школ и поликлиник. Это может произойти при условии, что их количество будет уменьшаться в нынешнем темпе. В любом случае, убеждены эксперты ЦЭПР, власти «оптимизируют» инфраструктуру сельской социалки гораздо быстрее, чем там убывает население.
Как явствует из результатов исследования ЦЭПР, за последние 15-20 лет из-за неолиберальной политики «оптимизации», особенно сильно ударившей по сельским территориям, российские деревни в значительной степени утратили социальную инфраструктуру.
Так, количество сельских школ в этот период уменьшилось почти в 1,7 раза (с 45,1 тысячи в 2000 году до 25,9 тысячи в 2014 году), больниц - в 4 раза (с 4,3 тысячи до 1,06 тысячи), а поликлиник - в 2,7 раз (с 8,4 до 3,06 тысячи).
Тем временем количество обезлюдевших деревень в период между переписями населения 2002 и 2010 годов выросло более чем на 6 тыс., а их общая доля превысила 20% (в основном, это произошло в регионах Центральной России и Севера). При этом более чем в половине уцелевших деревень живут от одного до ста человек.
Таким образом, отмечается в докладе, если в ближайшие годы сокращение численности этих учреждений продолжится в среднем теми же темпами, то «буквально через 17-20 лет закроются все сельские школы и поликлиники, а ни одной больницы на селе не останется еще раньше - в течение семи лет». Но даже если этого и не произойдет, то, как опасаются эксперты, в ближайшие годы «учреждения социальной сферы на селе продолжат закрываться». А это, предупреждают исследователи, станет дополнительной, притом «одной из важнейших причин дальнейшего, еще более быстрого оттока сельского населения в города».
Так что, «оптимизируя» школы и больницы под соусом снижения численности населения на селе, власти тем самым фактически способствует усилению этого процесса все в более значительных масштабах, выводя этот порочный круг на новые и новые витки. И особенно печально что, как отмечается в докладе, «оптимизация» сельской социалки идет гораздо более быстрыми темпами, чем уменьшается численность сельского населения и прекращают свое существование деревни.
Конечно, о полном исчезновении сельского населения в нашей стране на практике речь пока не идет. Однако точка невозврата, после которой придется начинать заселение огромных территорий нашей страны «с нуля» довольно близка, признался «МК» руководитель ЦЭПР Николай Миронов:
У нас осталось очень короткое время - буквально в пределах 10 лет. Между тем государство продолжает политику «оптимизации» социальной сферы, воспринимаемую сельским населением как сигнал - государство не заинтересовано в том, чтобы люди жили на селе. И там остаются в основном пожилые люди, а молодежь едет в города, превращаясь там из производителей реальной продукции в офисный планктон. Ну а как иначе, если молодая семья хочет иметь детей, а на селе ни родить их, ни учить негде: больницы и школы «оптимизируются» и закрываются. Возить за десятки или даже сотни километров? Так дороги есть не везде. И люди уезжают из села. А так как исчезновение социальной инфраструктуры идет быстрее, чем сокращение населения, то можно констатировать: проблема во многом носит рукотворный характер. Правда, самый сильный всплеск оптимизации школ и больниц на селе, вроде бы, остался позади: он пришелся на 2005-2010 годы. Однако существенного улучшения ситуации, вопреки заверениям властей, не произошло. Число сельских школ продолжает сокращаться, просто не так быстро, как раньше.
Если подход государства не изменится, предупреждает Николай Миронов, Россия двинется не путем высокоразвитых стран Запада, несущих на село суперпередовые технологии, позволяющие вести сельское хозяйство малым числом работников, а по латиноамериканскому сценарию: «Бесконечные брошенные пустыри, заросшие бурьяном. А это очень плохо! Ведь через несколько лет, если мы опомнимся, нам придется вкладываться в эти заброшенные территории с нуля, потеряв все, что было вложено прежде».
Количество населенных пунктов на территории России стремительно сокращается. За последние 20 лет исчезло 23 тыс. деревень, сел и поселков городского типа.
С 1990 года в России исчезло 23 тыс. населенных пунктов, сообщает «Интерфакс» со ссылкой на заявление замглавы Министерства регионального развития Сергея Юрпалова.
«За последние 20 лет мы потеряли около 23 тыс. населенных пунктов. Потеряли по разным причинам. 20 тыс. из этого числа -- села и деревни», -- заявил Юрпалов на пресс-конференции в Москве.
Основные причины исчезновения населенных пунктов -- урбанизация сельского населения, переезд в города и развитие крупных городских агломераций. Однако, считает замминистра, в будущем можно ожидать создания новых населенных пунктов в России в рамках регионального пространственного планирования, основанного на зарубежном опыте.
Юрпалов отметил, что вопросы, связанные с обменом опытом по региональному и пространственному планированию, будут затронуты в первой декаде июля в Москве на 15-й европейской конференции министров, ответственных за региональное планирование.
Вымирание деревень
Сокращение численности деревень и поселений городского типа началось в 1989 году. В период с 1989 по 2002 год, когда была проведена перепись населения, число поселений уменьшилось с 3230 до 2940. При этом число городов увеличилось на 5,9%, а число поселков городского типа уменьшилось на 351. После 2002 года поселения городского типа продолжали исчезать. К 2005 году их число сократилось еще на 380 населенных пунктов.
За 1989-2002 годы численность городского населения увеличилась на 1466 тыс. человек (1,6%), а численность проживающих в поселках городского типа уменьшилась на 2996 тыс. человек (22,2%). В 2004 году число проживающих в городах увеличилось на 0,4%, а число проживающих в поселках городского типа сократилось на 14,2%.
Сергей СлепаковВымирание малых городов и деревень в России: «огораживание» XXI века?
Слепаков Сергей Семенович – д.э.н., профессор (г. Пятигорск)
«Где полегла в сорок третьем пехота…
Без толку, зазря,
Там по пороше гуляет охота…
Трубят егеря».
А. Галич. «Ошибка»
Общая характеристика положения дел в российской экономике, которая представлена мировому и российскому сообществам, выглядит относительно приемлемо. Экономика, развивающаяся на основе экспорта сырья и энергоносителей, масштабного импорта продовольствия, промышленных товаров, тем не менее демонстрирует относительно благополучную макроэкономическую динамику. Отчего же в российском обществе нарастают протестные настроения, недовольство и несогласие с принятым курсом?
Причин тому немало, но главной видится нарастание деструктивных тенденций, получивших развитие в экономике современной России. Речь идет о процессах, получивших начало в дореформенный период, набравших силу в ходе так называемой «рыночной» реформы и активно продвигаемых властью в современных условиях и на стратегическую перспективу. В условиях усиления внешних и внутренних вызовов и угроз промышленность, сельское хозяйство, наука, образование, здравоохранение, оборонно-промышленный комплекс и вооруженные силы России продолжали и продолжают разрушаться. При этом в национальных проектах темы возрождения разрушенных отраслей, преодоления деструктивных тенденций в социально-экономическом развитии, обеспечения безопасности в условиях нарастания техногенных катастроф, других внутренних и внешних вызовов и угроз - как главные направления модернизаций и инноваций не представлены. Политика реализации масштабных, амбициозных проектов при немедленном, безальтернативном закрытии всего, что не приносит быстрой прибыли и коррупционных доходов, в современной России, как и в 90-е, определяет развитие событий.
Представляет особый интерес выступление Д. А. Медведева 28 октября 2009 года на заседании комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики России, в котором было предложено, в целях формирования модернизационного потенциала, а также нового общественного консенсуса, исходящего из осознания необходимости перемен, проводить в России политику «нового огораживания» , разрушая социально-экономический полуаграрный уклад, заставляя рабочих искать новые места работы, в том числе за пределами городов и регионов постоянного проживания, т. е. поощряя их трудовую мобильность.
Пользу от «разрушения» уклада Д. А. Медведев видит в создании стимула к массовым перемещениям населения, которые потребуют развития инфраструктуры, в первую очередь - транспортной, что должно привести к росту инвестиционных программ, сокращению безработицы и повышению занятости. Президент РФ (на тот момент) был склонен считать, что впредь не следует искусственно защищать советское наследие в виде убыточных моногородов, крупных предприятий, решительно заявляя о необходимости сокращения неэффективных активов, перевода людей и ресурсов на использование в более конструктивном русле .
Совершенно очевидно, что под воздействием такого стимула население пришедших в упадок малых городов, поселков и деревень массово деградирует, наполняя собой мегаполисы и крупные города, которые и без того переполнены.По вопросу о такого рода возможности использования «людей и ресурсов в более конструктивном русле» отметим: единственным общим признаком «огораживания» в Англии и других странах Западной Европы в XV-XIX веках и процессов, происходящих в пореформенной России в 21 веке, являются нарастание депопуляции населения, его массового пауперизма.
В «деле» сокращения сел, деревень, городов и поселков Россия существенно преуспела. Как сообщает «Интерфакс», согласно заявлению заместителя министра регионального развития РФ Сергея Юрпалова (от 9 июня 2010 г.), с 1990 по 2010 год в России количество населенных пунктов сократилось на 23 тысячи. Бóльшую часть исчезнувших населенных пунктов - до 20000 - составляют села и деревни. Заместитель министра объяснил это урбанизацией, переездом сельского населения в города и формированием крупных городских агломераций. Однако урбанизация не является причиной массового исчезновения сел, деревень и поселков городского типа . По данным последней переписи населения (2010 г.), всего в России насчитывается 2386 городов и поселков городского типа - за восемь лет (с 2002 г.) их число сократилось на 554 населенных пункта (на 23,2%). Больше всего пострадали регионы, в которых расположены предприятия оборонно-промышленного комплекса, шахтерские и моногорода.
Количество сельских населенных пунктов уменьшилось на 2,2 тысячи. Эти изменения связаны в основном с ликвидацией сел в связи с отсутствием в них жителей, а также с объединением с другими селами или городами. Число сел и деревень без населения с 13 тысяч в 2002 году выросло до 19 тысяч в 2010 году (без малого в 1,5 раза). Больше всего населенных пунктов без жителей в Костромской, Тверской, Ярославской, Вологодской, Псковской, Кировской и Магаданской областях (свыше 20%) .
Вслед за президентом РФ, на Московском международном урбанистическом форуме 8 декабря 2011 г. министр экономического развития и торговли (на тот момент) Эльвира Набиуллина заявила о неэффективности и нецелесообразности бюджетной поддержки значительной части малых и средних российских городов в пользу развития мегаполисов. По мнению министра, «убывание городов небольшого размера является непреодолимой глобальной тенденцией», и «в перспективе нескольких десятков лет сохранить жизнеспособность всех этих образований будет проблематичным». Какие-то города, возможно, найдут свои ниши, диверсифицируют местное производство, станут конкурентоспособнее, а какие-то окончательно опустеют и зачахнут. «…Существуют заслуживающие внимания оценки, что сохранение любой ценой экономически неэффективных малых городов и препятствование перетоку трудоспособного населения в крупные города может стоить нам 2-3% экономического роста… Необходимо задуматься о способах достаточно быстрой модернизации городской среды крупнейших городов страны, или, по крайней мере, 12 «миллионников»» . Вряд ли министр вслед за президентом РФ транслировала подобные взгляды и подходы по своей личной инициативе, без ведома премьер-министра. Несомненно, речь шла об общей концепции развития, которую реализует исполнительная власть федерального уровня, а, следовательно, и остальные ветви власти в течение последних 20 и более лет.
Идею приоритетной роли мегаполисов поддержал и мэр Москвы С. С. Собянин, мотивируя это тем, что «большие города являются драйверами развития национальных экономик».
Главными причинами низкой эффективности малых городов (прежде всего, моногородов) и сельских районов России, как известно, служат прекращение либо существенное сокращение деятельности градообразующих предприятий, разрушение в них инфраструктуры и социальной сферы на фоне хронического недофинансирования в пореформенный период. Как инвестиции, так и бюджетные средства оседали (и оседают) преимущественно в столице и мегаполисах, не доходя до провинции. В этом главная причина преимуществ мегаполисов в сравнении с малыми городами. По данным МЭРТ, 20 крупнейших городов России создают половину всего ВВП страны. В этой статистике министру Э. Набиуллиной видится повод к последовательному прекращению государственной поддержки малых городов в пользу мегаполисов, иными словами, к последовательному уничтожению провинции. Такая политика - реальность: в 2010 году из 440 моногородов России господдержку получили лишь 35, в 2011 году - уже 15.
Эта позиция - принесение провинции в жертву мегаполисам, решение Центра об «уходе» из малых и средних городов, снятии ответственности за обеспечение условий их жизнедеятельности - грозит социальной катастрофой. Речь идет о перспективе иммиграции в ближайшие 20 лет из малых и средних городов в крупные, не располагающие возможностями трудоустройства, равно как и необходимой транспортной, коммунальной и социальной инфраструктурой, около 15-20 млн. человек . Иначе говоря, до 30% трудоспособного населения России уйдет на заработки (?). Сколько миллионов останется в хиреющих малых городах и селах в ожидании этих заработков - министр МЭРТ не сообщила.
Итоги Всероссийской переписи населения 2010 года демонстрируют главную тенденцию, проявляющуюся в двух параллельно идущих процессах: сокращении численности населения по сравнению с 2002 годом (когда была проведена предыдущая перепись) со 145,17 миллиона человек до 142,9 миллиона, то есть - официально - на два миллиона 260 тысяч человек (1,6 процента), главным образом по причине естественной убыли; концентрации жителей страны в крупнейших мегаполисах, в первую очередь в Москве, росте населения регионов Северного Кавказа, а также нефтедобывающих северных регионов - Ненецкого, Ханты-Мансийского, Ямало-Ненецкого автономных округов и Тюменской области в целом, на фоне сокращения численности населения в Центральной России, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. Наибольшее сокращение численности населения произошло в Дальневосточном федеральном округе - на 6%, причем в Магаданской области, например, на 14,1 процента (это худший показатель среди всех субъектов РФ). Сократилось население всех федеральных округов, кроме Центрального и Северо-Кавказского. Причем в Центральном, преимущественно за счет миграции, выросло число жителей только в трех субъектах: в Белгородской области (на 1,4 процента), довольно заметно в Московской области (на 7,2 процента) и в Москве (на 10,9 процента). В Санкт-Петербурге прирост составил четыре процента, в Ленинградской области - 2,6 процента. Всего же, в сравнении с переписью 2002 года, численность населения сократилась в 63, а возросла лишь в 20 субъектах РФ. В поисках решения проблемы в Правительстве РФ и администрации Президента РФ разрабатываются различные проекты, в числе которых, например, замена 83 субъектов РФ 20 городскими агломерациями, с целью концентрации ограниченных ресурсов в ключевых точках, поскольку, как считают реформаторы-разработчики, развивать малые города бессмысленно. Однако при таких темпах сокращения численности населения его может не хватить даже для ограниченного числа агломераций.
Результатом разрушения реального сектора национальной экономики, сокращения населения, уничтожения провинции стало углубление межрегиональной социально-экономической дифференциации и превращение большей части регионов России в «экономическую пустыню» .
К числу регионов, «ушедших в отрыв» в своем социально-экономическом развитии, относятся: столичные (Москва, Московская область); нефтегазодобывающие; Липецкая и Белгородская области (за счет высоких темпов роста промышленного производства и устойчивой системы управления, которая привлекает инвесторов); отдельные северокавказские республики (Чечня, КБР, КЧР) за счет бюджетных дотаций - причем с нарастанием коррупции, криминализации, политической нестабильности; Санкт-Петербург и Ленинградская область. Остальные регионы в своем развитии существенно отстали, при этом проблеме выравнивания экономического положения регионов власти уделяют мало внимания. Но проблема даже не только и не столько в межрегиональной дифференциации. Существенно то, что в современной России граница дифференциации в гораздо большей степени пролегает даже не между регионами, а внутри каждого из них - между крупными, средними, малыми городами и сельскими районами и поселениями; а также в нарастании разрыва в уровне доходов, заработной платы между работниками разных отраслей, регионов, социальных групп.
Таким образом, не только модернизации, но даже первоначального накопления капитала на опустевших и обезлюдевших пространствах России не происходит. То, что накапливается, - не капитал (самовозрастающая стоимость). Под прикрытием продвижения пафосных проектов модернизации страна теряет население, освобождая от его присутствия прежде освоенные территории, тем самым - разрушаясь и сокращаясь изнутри. Мегаполисы же и другие крупные города, не располагающие необходимой инфраструктурой, рабочими местами, жильем, интенсивно переполняются избыточным населением, мигрирующим из «умирающей» провинции.
Сама идея альтернативы между столицей и мегаполисами, с одной стороны, и малыми и средними городами, сельскими поселениями, с другой, представленная Президентом и Правительством РФ, означает, что жизнедеятельность в стране будет обеспечена не для всего населения, а лишь для его отдельных представителей, некоторых «наиболее равных среди равных», присвоивших и контролирующих сырье, энергоносители, недра, а также производящих блага для удовлетворения потребностей этой группы. Прямой отказ исполнительной власти от восстановления разрушенной тяжелейшим, опустошительным кризисом 90-х годов российской провинции дает основания предполагать, что, если бы речь шла о разрушении городов и районов в результате военных действий, позиция власти бы была аналогичной.
При всем цинизме, позиция власти в этом случае рациональна и прагматична. Высвободившиеся территории позволяют сформировать новый рынок земельных ресурсов. Возможно, в этом президент РФ усмотрел аналогию с огораживанием. Разница лишь в том, что в XVII-XVIII веках в Англии в этом вопросе была ясность: освободившиеся общинные земли были превращены в пастбища - мануфактурам, позднее фабрикам требовалась шерсть для производства сукна. В России в XXI веке бизнес (способ первоначального накопления) попроще, чем в XVIII - опустошить (освободить) землю и, подкорректировав земельное право в части расширения возможностей преобразования земель сельскохозяйственного назначения, продавать их под застройку, охотничьи угодья, зоны отдыха и проч. Возможно, где-то существуют данные о том, кому, под какие проекты, в каких объемах реализуются освободившиеся земли, но широкой общественности это пока не известно.
Таким образом, алгоритм 90-х реализуется в новых условиях: после того, как производственные объекты были приватизированы, в значительной части - разорены и перепроданы, наступила очередь городов и сельских поселений разделить их участь. Без градообразующих предприятий и инфраструктуры населенные пункты не просто неэффективны (Д. Медведев, Э. Набиуллина), они нежизнеспособны, а их население - даже не «расходный» (человеческий капитал), а, по сути, «отработанный» материал. Как люди переживут эти «объективные» процессы, судя по всему, власть не волнует. «Спасение населения - дело рук самого населения!»
Сюжет новой интервенции Центра в провинцию прекрасно проясняет ту ситуацию, когда в России триллионы долларов вывозятся за рубеж, а десятки триллионов рублей инвестируются куда угодно, только не в развитие российских городов и сельских поселений. Средства имеются, но они принадлежат узкому кругу лиц, которые не намерены дарить свою частную собственность, рисковать ею. То, что средства нажиты по правилам первоначального накопления (читай «по понятиям»), никого не смущает.
Обратимся к механизму действия этой теории в реальной экономике. Момент социальности интересов населения (его социально-экономической адаптивности) сегодня в России реализуется через преодоление качественно новой формы дефицита (инновация!). Речь идет о дефиците жизненного пространства - территорий проживания, на которых сегодня и в стратегической перспективе существуют приемлемые условия воспроизводства жизнедеятельности населения (рабочие места, жилье, инфраструктура, безопасность, экология, рекреация и пр.).
Масштаб этого дефицита, как отмечалось выше, отражают перспективы иммиграции в ближайшие 20 лет из малых и средних в крупные города 15-20 млн. человек. Т.е. около 30% трудоспособного населения страны, отправившись из провинции в мегаполисы на заработки (?), предпримут попытку составить конкуренцию тем двум третям трудоспособного населения, которые в этих мегаполисах проживают. И, повторяю, сколько десятков миллионов останется в хиреющих городах и селах в ожидании этих заработков - министр экономического развития и торговли не сообщила. Общая численность граждан, обреченных на вымирание и лишения, также не обнародована. Однако демонстрируется решимость власти жертвовать жизнью и благополучием, не собственными - но десятков миллионов сограждан, во имя чуждой им идеи, которая к тому же внятно не сформулирована.
В мегаполисах обострилась проблема нарастания агрессии (даже не только конкуренции), проявляющаяся в конфликтах их жителей с мигрантами. Есть все основания полагать, что нарастающий в России дефицит жизненного пространства составляет значительно бóльшую угрозу для населения и государства, чем «дореформенный» тотальный дефицит товаров и услуг. Последний во второй половине 80-х гг. вызвал к жизни настроения, позиции, реакции, сформировавшиеся в устойчивые общественные убеждения в справедливости требований и борьбы за кардинальные экономические перемены.
Дефицит жизненного пространства , осознаваемый многомиллионной массой населения, сегодня способен сформировать протестные убеждения и вызвать к жизни социальные реакции такой силы, что ни шестимиллионной армией «силовиков», ни военно-полицейским бюджетом власть может не спастись.
Результат политики ухода государства от проблемы малых городов и сельских поселений, их массового уничтожения - относительно новое явление, для обозначения которого мыпредлагаем термин «девастация» (devastation - этимология: Происходит от лат. devastatio «разорение, опустошение», далее из devastare «разорять, опустошать», далее из de «из, от» + vastare «делать безлюдным, пустынным; разорять, опустошать», далее из vastus «пустынный, необитаемый», из праиндоевр. *eue- «оставлять» - ассоциируется с войной, невероятной разрухой и страданиями, которые несет с собой война; по-английски - согласно «Новому большому англо-русскому словарю» - опустошение, разорение; расхищение наследственного имущества душеприказчиком).
Власть, которая уверенно реализует стратегию продвижения страны от освоенных территорий - к возвращению «Великой степи», по сути, деструктивна. Проектный смысл происходящей в России модернизации не может быть сведен лишь к тому, чтобы «догнать» передовые страны, сократив разрыв с ними в технико-технологическом развитии. Она должна быть направлена на решение комплекса национальных проблем, то есть - быть подчинена общенациональному интересу, состоящему в реализации функции наиболее эффективного способа воспроизводства социально-экономической жизнедеятельности .Устойчивые, нарастающие тенденции сокращения численности населения, отраслей материального производства и социальной сферы, городов и сельских поселений убеждают в необходимости корректировки курса модернизации, который находится в остром противоречии с общенациональным интересом.
Следует ли считать прекращение государственной поддержки (по сути, уничтожение) экономически неэффективных городов и поселений, их градообразующих предприятий и инфраструктуры необходимым моментом модернизации национальной экономики?
Нигде в цивилизованном мире мы не увидим столь циничного и варварского отношения власти к освоенным национальным территориям. Обратимся к мнениям авторитетов градостроительства. Так, заслуживает внимания точка зрения на перспективы развития современных городов испанского архитектора, советника комиссии по инфраструктуре и урбанизации Барселоны, профессора Хосе Асебильо, превратившего ее к Олимпиаде 1992 года в один из наиболее крупных и комфортных европейских городов: «К 2030-му году примерно 70 процентов населения мира будут жить в городах, а к середине этого века в них обоснуются уже 80 процентов жителей Земли. Поэтому «здоровье» планеты будет зависеть от здоровья городов. Проблема городской жизни и определение оптимального размера города всегда являлись ключевыми проблемами истории. В конце ХХ века многие спекулировали (выделено мной - С.С.)на идее о том, что оптимальным может быть только очень большой город. Посмотрите на Китай. 400 миллионов жителей переселились из деревни в город. Но у них нет 400 городов по миллиону жителей, нет и 20 городов по 20 миллионов.
Я считаю, что идею города-гиганта нельзя признать правильной. В своем исследовании мы показали, что города разных размеров, - такие, например, как Милан, Барселона и Лугано, - имеют примерно одинаковые параметры урбанистической эффективности. Возьмем Цюрих. Там проживают 350 тысяч жителей, при этом город контролирует финансы всей Западной Европы. Сингапур. Там три с лишним миллиона горожан. По азиатским меркам это мало. Но в городе сосредоточены не только финансы, но и научно-исследовательская деятельность и логистика всего Востока.
Поэтому я думаю, что наиболее эффективными могут быть именно средние города, а не мегаполисы. Таким образом, мы приходим к идее создания современной городской системы, которая предусматривает синергию между несколькими малыми и средними городами, с наличием нескольких полицентричных конгломератов» .
Отметим, что профессор Хосе Асебильо достиг (в отличие от упомянутых выше российских представителей власти) выдающихся успехов в градостроительстве, общепризнанных мировым сообществом.
Но дело не только во мнениях, высказываемых авторитетами. Очевидно, что девастация сельских поселений, малых и средних городов не может быть признана способом решения проблем данных образований (никто не использует гильотину как средство от головной боли). Путь девастации городов и сельских поселений пренебрегает затратами (часто многовековыми) на освоение территорий, причем не только финансовыми, но и затратами крови и пота, результатами творческих усилий, расположенными в провинции объектами истории и культуры, обычаями и традициями местного населения, наконец, страданиями миллионов людей, вынужденных покидать города, сельские поселения, мигрируя с детьми и стариками в мегаполисы, где их никто не ждет, нет ни работы, ни даже минимума необходимых для жизни социальных благ.
За вывеской (симулякром) рыночного фундаментализма и (весьма относительно) благополучной макроэкономической статистики в России скрыты процессы девастации, по своим масштабам, как отмечалось, сопоставимые с результатами полномасштабной войны. Если бы, спасаясь от кризисов, страны шли по пути девастации, не стало бы ни кризисов, ни рецессий - по причине девастации самих этих стран. Поэтому при допущении возможности абсурдного выбора между кризисом и девастацией - кризис однозначно предпочтительнее. Власть же, по умолчанию выбравшая девастацию, достойна места первого же ее объекта: «капитан-разрушитель должен первым оставить судно, как главный источник опасности».
Девастация, в отличие от кризиса, не есть фаза воспроизводственного цикла. Ликвидация города посредством вывода его из состояния нерентабельности, неконкурентоспособности через дистрофию институтов развития в состояние девастации, разрушения и опустошения территории подобна борьбе с бедностью методом физического истребления бедняков. Прохождение точки необратимости потерь означает ликвидацию на территории условий продолжения хозяйственной жизнедеятельности, вывод города (поселения) из современного хозяйственного процесса.
Преодоление неэффективности малых и средних городов, сельских поселений методом «нет города - нет проблемы», движение страны по самоедскому пути дискриминации провинции с ее последующим истреблением, превращения России в «Московию» есть аномалия, «черная дыра», поглощающая национальное хозяйство.
Рассуждать в позитивном ключе о роли девастации в хозяйстве современной России было бы нелепо. Однако вполне уместно обратиться к основам конструктивного подхода к решению проблемы.
Не существует хозяйственных систем, развивающихся без потерь. Однако потери закономерны, во-1-х, если речь идет о физически и морально изношенных объектах, и, во-2-х, при стратегическом обеспечении их модернизационной компенсации, воспроизводстве необходимых условий социально-экономического развития территорий. Антитезой девастации должна выступить регенерация хозяйственного развития социально-экономического организма.
« Регенер а ция (от позднелат. regeneratio - возрождение, возобновление) в биологии, восстановление организмом утраченных или поврежденных органов и тканей, а также восстановление целого организма из его части. Регенерация наблюдается в естественных условиях, а также может быть вызвана экспериментально» . «Восстановление, возобновление, возмещение чего-нибудь в процессе развития, деятельности, обработки» .Термин «регенерация» широко используется в медицине, биологии, в технических науках.
В хозяйственной жизни практика использования данного термина и, соответственно, подхода отсутствует, но в свете современных реалий и обстоятельств, учение о регенерации (восстановлении, возобновлении, возмещении) условий хозяйственной жизнедеятельности не просто имеет право на существование. Оно должно составлять одну из основ развития современной науки и хозяйственной практики, в силу чего нуждается в полномасштабной разработке.
2011-12-09. Анастасия Башкатова. Урбанистические инициативы Эльвиры Набиуллиной. На переселение жителей неперспективных городов у казны не хватит денег. http://www.ng.ru/economics/2011-12-09/1_nabiullina.html
28.10.2011. Костенкова О. Большинство российских регионов превратились в «экономическую пустыню». http://www.finam.ru/analysis/forecasts0125D/
Российская деревня медленно вымирает. Это сравнительно слабо заметно на юге, весьма заметно в средней полосе и очевидно на севере. Во время поездки в Вологодскую область меня лично сильно поразили огромные двухэтажные бревенчатые дома, брошенные со всей утварью и уже частью пограбленные, стоящие посреди дичающих садов старых деревень. Царство запустения и безмолвия. Умершая деревня. А соседняя деревня сгорела весной с травяным палом, когда в ней остался всего один житель.
Пал пришёл со стороны, и оставшийся дедушка сделать ничего не смог. Пока другие дома тушить пытался, свой дом загорелся. Даже паспорт забрать не успел, так всё и сгорело. Остатки печей — кирпичный лом — разобрали на стройки, и на месте домов остались только невысокие пологие холмики земли, на которых стоят упавшие со второго этажа каркасы кроватей, покорёженные и обожжённые. Дедушка этот сильно по своей когда-то многолюдной деревне тосковал. Дети забрали его в город, но на лето он, не слушая никого, возвращался. Поставил в своем старом саду под яблонями шалашик, в шалаше — лежанка и полочка, рядом со входом — небольшой очаг, под навесом лежат закопчённые чайник и кастрюля… Пока тепло, он каждое лето живёт там, бродит под родными высоченными тополями, под которыми бегал ребёнком, сидит на берегу реки и вспоминает когда-то большую шумную деревню, а на зиму уезжает в город в тесную квартиру, где для него нет жизни, и осталось одно только существование.
Есть, конечно, деревни, где осталось два-три жилых дома, в которых последние бабушки доживают свой век. Кого-то забрали в город дети и внуки, кто-то остается на своей земле. Рядом с городами процесс не так заметен, поскольку дома и участки часто используются под дачи. Но большую часть года там тоже царит безмолвие. А если отъезжаешь подальше от городов и от трассы, то сразу становится видно, что там давно никого не было: одинокие наклонившиеся столбы протянутого электричества, покосившиеся дома, заросшие травой улицы и… тишина…
Почему так происходит? Нужна ли стране деревня? Можно ли остановить процесс деградации? Постараемся в меру сил ответить на эти непростые вопросы.
Зачем нужна деревня: сельхозпродукция
Для начала попробуем разобраться с вопросом — зачем вообще нужна деревня? Вообще нужна ли она кому-то?
Существует довольно распространённое мнение, что население сельской местности играет малую роль в жизни стран. В лучшем случае это незнание важных фактов.
Иван Рубанов («Эксперт» №22 (611) за 2008 год) пишет:
«Взгляд на аграрную статистику — как выстрел в голову. С начала нынешнего десятилетия стоимость ввезённого продовольствия ежегодно увеличивалась приблизительно на 30% в год, и к прошлому году достигла почти 30 млрд. долларов. Некогда ведущая аграрная держава теперь покупает продуктов не меньше, чем производит сама» .
Фактически мы «боремся» за первое место в мире по импорту продовольствия с Японией. При этом Япония находится в уникальной ситуации — у японцев в каком-то смысле нет другого выхода: численность населения там больше, чем в России, а территория на два порядка меньше. Т.е. им физически крайне сложно производить большое количество сельскохозяйственной продукции. Наш же резкий рост нетто-импорта продовольствия связан в основном с увеличением цен на нефть. Ниже график роста импорта продовольствия по годам:
Интересно, что если Япония занимает первое место в мире среди развитых стран по поддержке (субсидированию) своего сельского хозяйства, то у нас оно поддерживается довольно слабо, причем уровень поддержки постоянно снижается:
Источник: «Эксперт» №22 за 2008
Когда-то Россия была ведущей аграрной державой, а сейчас импортируется продовольствия больше, чем производится внутри страны . Фактически это означает обмен невозобновляемых ресурсов на возобновляемые. Аграрный импорт практически равен стоимости российского газа, экспортируемого в Западную Европу.
Одним из существенных недостатков Советского Союза часто называлась удручающе низкая эффективность сельского хозяйства и, в частности, высокие потери на стадии переработки сельхозпродукции. Только по официальной статистике более половины картофеля, например, сгнивало на пути к потребителю. В ходе либеральных реформ последних лет ситуация кардинально ухудшилась. Во-первых, примерно в 30 раз (!) упала прямая господдержка. В итоге если в середине 80-х за тонну зерна можно было купить 3 тонны дизельного топлива, то в конце 90-х — в 10 раз меньше. Это драматически сказалось на рентабельности, а значит и на заинтересованности хозяйств в производстве сельхозпродукции. Представьте ситуацию, если например, раньше у вас был доход не слишком большой, но позволявший и семью накормить, одеть, обуть, и машину купить, и ездить к родственникам в другие города, а потом вам зарплату в 10 раз понизили. Какой смысл на такую работу ходить? Люди и переставали это делать. Но когда прекращали существовать бывшие колхозы и совхозы, это вызывало деградацию всей окрестной инфраструктуры. Например, некому становилось зимой чистить дороги (действительно — некому стало поддерживать технику, которая в состоянии это делать). А остаться зимой без дороги — это испытание не каждой семье по силам. В результате оставшиеся люди массово покидали деревни.
Впрочем, вернемся на государственный уровень. Промышленное производство продовольствия падало устрашающими темпами. Поскольку положение нужно было каким-то образом спасать, были кардинально снижены таможенные пошлины на импорт продовольствия в Россию, что вызвало волну импорта. Большое число компаний занялось этим новым бизнесом, результаты чего можно наблюдать сегодня в любом продуктовом магазине. Даже в сельской местности сегодня в магазинах продаются польские яблоки, китайские груши и финские сыры. Бананы давно стоят дешевле огурцов.
Россия умирает:
Таблица 1. Сравнение значений таможенных импортных пошлин по странам.
*За исключением какао — 50%. Источники: Серова Е.В., IPC, АПЭ
Как видно, в среднем пошлины ниже только в США, однако там имеется несколько очень продуманных программ поддержки сельского хозяйства, благодаря чему Штаты являются крупнейшим экспортёром продовольствия в мире. Т.е. не только кормят свое собственное население, вдвое превосходящее население России, но и масштабно экспортируют продукты питания. В этом смысле равняться на США в области открытости сельскохозяйственных таможенных барьеров при диаметрально противоположной внутренней политике в области сельского хозяйства — на редкость неразумный подход. Кстати, даже в такой ситуации США используют запретительные пошлины на сельхозпродукцию (более 300%), использование же запретительных пошлин со стороны России — явно слишком строгая мера по отношению к западным производителям.
Поскольку у нас стало модно ссылаться на американцев, процитируем их ученого Мариона Энсмингера:
«Продукты питания — это и ответственность, и оружие. Ответственность потому, что одно из важнейших прав — право на пищу и её потребление в достатке. С другой стороны — это оружие, поскольку в политике и экономике продукты питания играют огромную роль и обладают большей силой, чем пушки или нефть» .
В последнее время открыто признаётся, что СССР был побеждён этим оружием — дефицит продовольствия серьезно подорвал веру людей в дееспособность правительства. Тем удивительнее, что современная Россия уверенно идёт тем же путём.
Часто, пытаясь оправдать малую эффективность сельского хозяйства России, всё валят на климат, мол, у нас зона рискованного земледелия. При этом как-то забывают, что Россия на 4-м месте в мире по площади пашни (на первом, кстати, США). Более того, у нас в стране сосредоточено порядка 40% площадей мирового чернозема — почв, обладающих наиболее высоким естественным уровнем плодородия (!). Также при изучении статистики легко заметить, что одним из крупнейших мировых экспортёров продовольствия является Канада, климат которой весьма суров, особенно по сравнению с югом России.
Как-то мне довелось лететь на самолёте из Сиэтла (северо-запад США) в Нью-Йорк (северо-восток США). В какой-то момент, посмотрев вниз, был удивлён ровной квадратной сеткой дорог с шагом примерно в километр, между которыми шли распаханные поля. Кое-где, как правило на углах аккуратных квадратиков росли деревья и стояли дома фермеров. И такая картина тянулась насколько хватало глаз. Я смотрел вниз и думал — это же какая мощная государственная воля. Там же, скорее всего, какие-то поля и дома уже были. Но кто-то пришёл, сказал, по линейке на карте дороги начертил — и все было воплощено на местности на огромной территории. Легла удобная сеть поднятых над полями дорог, проезжих в любое время года, с которых сравнительно легко доступны поля. И такая картина тянулась и тянулась. Вблизи городов фермерские угодья ненадолго заканчивались, но вскоре продолжались по той же сетке. Один штат сменял другой, но это приводило только к изменению шага сетки (законы штатов позволяют себе определённую вольницу относительно общей политики). И такая картина внизу продолжалась порядка полутора часов, т.е. что-то около 1500 километров.
Когда вылетаешь на самолёте из Москвы, открывается совсем другая картина. Да, поля тоже есть, однако сразу заметно, что большая их часть не распахана. Причём распаханные тяготеют к дорогам. Интересно, что с высоты замечательно видна государственная граница России и Белоруссии. Сразу по выезде из России видно, что распахано буквально всё, каждый клочок земли. Там есть, конечно, нюансы, связанные с эффективностью сельского хозяйства (на государственном уровне требуется распахивать всё), но мы же с вами про государственную политику говорим, т.е. чего хочет государство. И выше были приведены три примера, показывающие, как можно увидеть кардинальную разницу в государственной политике, что называется, невооружённым взглядом. Было бы желание просто обратить внимание.
Какие выводы можно сделать:
- С точки зрения национальной безопасности Россия сегодня находится в ситуации, в которой никогда ранее в истории не находилась, и которая намного хуже ситуации времён убийства СССР. Импортируется более половины продовольствия, сколько-нибудь серьёзные его запасы отсутствуют. В случае конфликтов стало намного проще оказать давление на Россию — достаточно перекрыть границы. Наше положение в этом плане по сравнению с США и крупными европейскими странами — кардинально хуже, фактически с точки зрения продовольственной безопасности мы находимся на противоположном от них крае шкалы.
- Население земли увеличивается на 80 миллионов человек в год, при этом площадь мировых сельскохозяйственных земель не только перестала расти (были распаханы все доступные земли), но плавно уменьшается с 1985 года (истощение почв, иссушение земель). Как следствие, площадь сельхозземель в расчете на одного жителя Земли уже много лет неуклонно снижается, притом, что урожайность фактически не меняется. В итоге на ближайшие десятилетия прогнозируется ощутимый рост цен на продовольствие и, возможно, серьёзные потрясения в неурожайные годы (не все страны могут позволить себе закупать продовольствие). США в этой ситуации, даже если доллар обесценится, будут выступать как страна, которая выбирает, кому оказать продовольственную помощь. Россия — как страна, которая будет изыскивать возможности для покупки продовольствия (сельское хозяйство невозможно восстановить за короткий срок).
Деревня и земля
В ситуации, когда продукция сельского хозяйства стала стоить дешевле, чем топливо, необходимое для того, чтобы эту продукцию собрать, единственной ценностью, которой обладали крупные сельскохозяйственные предприятия, осталась земля.
С принятием нового Земельного кодекса, разрешившего торговлю землёй, многие хозяйства, располагавшиеся у трасс и вблизи городов, были либо сразу скуплены, либо обанкрочены и скуплены. Сельскохозяйственная деятельность при этом либо прекращалась, либо оставлялась только как «прикрытие». Наибольшей стоимостью в России обладает не сельскохозяйственная земля, а земля под застройку. Перевод земель в категорию, разрешающую застройку — сложная процедура, требующая времени и средств. При этом закон формально требует землю сельхозназначения обрабатывать, и если земля не обрабатывается 3 года — она должна изыматься. Строгость наших законов компенсируется гибкостью при их исполнении. В итоге распахивается только часть земель (обычно поля, которые видно с трассы), что позволяет снизить размер всех видов издержек и не думать об обработке полей, расположенных в глубине территории (т.е. о большей части земель). В итоге даже в центральной России велик процент полей, которые не обрабатывались по 15, а местами и по 20 лет.
Главный удар в этой ситуации получился даже не по сельскому хозяйству, а по сельской местности. Если раньше здесь был пусть плохой, но хозяин, то сейчас его сменил откровенный временщик. Торговля землей — это настоящий Клондайк. Рост цен в некоторых местах вблизи городов составил десятки тысяч раз. При такой рыночной конъюнктуре оказывается выгодно как можно дольше «держать» землю, что и делает подавляющее большинство владельцев. При этом у них есть текущие расходы — тот же земельный налог, да и остались какие-то жители, работники бывших хозяйств. Если их не кормить, они начнут писать письма и т.д. Поэтому какой-то заработок желательно дать. В итоге людям предлагается, например, вырубать оставшиеся окрестные леса. Все, в том числе работники, понимают, что перспектив у такого подхода в средней полосе (где недостаток лесов) — никаких. Единственное следствие — люди чаще уходят в запой.
Выводы:
- Подавляющее большинство современных лендлордов, владеющих через московские фирмы большими территориями, не заинтересовано в развитии этих территорий и ведут себя, как «временщики», чья задача как-то «перекантоваться» до продажи земли. Наличие местных жителей является для них скорее минусом и обременением территории, что влияет на их приоритеты и решения.
Деревня и администрация
Вопреки часто встречающемуся убеждению, местная администрация в какой-то момент перестала быть заинтересована в развитии сельской местности. Люди, в т.ч. увлеченные созданием новых сельских проектов, благодаря которым количество людей в деревнях будет возрастать, думают, что их должны поддержать. Но это не так.
Точнее — на уровне личных отношений конкретный глава района или сельской администрации может и поддержать какой-то проект, однако надо чётко понимать, что с точки зрения местного бюджета они, как правило, не заинтересованы в подобных проектах.
Как уже не раз говорилось выше, производство сельхозпродуктов в массе своей давно ниже уровня рентабельности. Это не случайность, а закономерность в силу ряда вполне объективных факторов. Практически любой глава района не раз наблюдал очередной многообещающий проект, который вместо планировавшейся крупной отдачи либо еле балансировал на грани рентабельности, либо закрывался совсем. Низкое доверие к новым проектам основано на реальном опыте.
При этом жителей деревень необходимо обеспечивать школой, медицинской помощью, телефоном, пожарной командой, ремонтировать дорогу, нанимать технику для чистки дороги зимой, ремонтировать линию электропередач, оплачивать горящие в селе по ночам фонари, оплачивать потери в линии и в трансформаторе, и т.д. А если деревня перестает быть населённым пунктом или оттуда все уезжают, то эти очень ощутимые для скудного местного бюджета расходы можно не делать. В итоге для уничтожения деревни как населенного пункта теперь достаточно, чтобы в деревне просто не осталось ни одного прописанного жителя, причем местный муниципалитет будет скорее заинтересован в таком раскладе.
Справедливости ради заметим, что это не первое серьёзное сокращение числа деревень. Если в 18-19 веках крестьяне часто селились рядом с обрабатываемыми полями в весях и на выселках, то в 20 веке прошло две волны. Одна — коллективизация в 20-30-х, другая — укрупнение колхозов в 50-х. Небольшие деревни тогда перестали существовать. Сейчас, после катастрофы в сельском хозяйстве России, растянувшейся на 20 лет, деревни исчезают катастрофически.
Вывод:
- Сельская администрация поставлена в условия, когда она финансово заинтересована в сокращении количества деревень, что приводит к уменьшению числа сельских населенных пунктов. Когда бывшая деревня перестаёт быть населённым пунктом, возродить в ней жизнь становится заметно сложнее, поскольку администрация не только не обязана этому содействовать, но и часто противится.
Заключение
Кто-то, не слишком знакомый с предметом, может сказать:
«Какая-то слишком мрачная картина нарисована, не может такого быть. Ведь кормил же кто-то 140 миллионов населения России в 90-е, в т.ч. после дефолта, когда мы не могли закупать продукты?»
Что можно на это ответить… Ниже приведена схема структуры продукции сельского хозяйства по категориям хозяйств (в фактически действовавших ценах; в процентах к итогу).
Проблема вымирания российской деревни является одной из острых социально-экономических проблем современной России. Центр экономических и политических реформ изучил этот вопрос, опираясь на статистические данные, результаты социологических исследований, а также работы исследователей-демографов. Мы попытались ответить на вопрос: как и почему происходит вымирание российских деревень?
В течение последних 15-20 лет постоянно уменьшается численность сельского населения – как за счет естественной убыли населения (смертность превышает рождаемость), так и за счет миграционного оттока. Процесс депопуляции сельских территорий настолько активен, что постоянно увеличивается число заброшенных деревень, а также количество сельских населенных пунктов с небольшим числом жителей. В некоторых субъектах РФ доля обезлюдивших деревень превысила 20% – в основном, в регионах Центральной России и Севера. Только в период между переписями населения 2002 и 2010 годов число обезлюдивших деревень выросло более чем на 6 тысяч. В более чем половине всех сельских населенных пунктов проживают от 1 до 100 человек.
При этом процесс депопуляции в территориальном разрезе идет неравномерно. Происходит концентрация сельского населения вокруг отдельных «очагов» при одновременном расширении областей депрессивных сельских территорий, для которых характерна постоянная депопуляция.
Основные причины уменьшения численности сельского населения лежат сугубо в социально-экономической плоскости. Прежде всего, для сельских населенных пунктов характерен более низкий уровень жизни и сравнительно высокий уровень безработицы, в том числе застойной. Активная часть трудоспособного населения уезжает в города, что в свою очередь способствует дальнейшему социально-экономическому застою, деградации и депопуляции сельских территорий. Другая проблема, являющаяся одной из причин оттока сельского населения из страны, – более низкое качество жизни сельского населения из-за невысокой доступности объектов социальной инфраструктуры (образовательной, медицинской, досуговой, транспортной) и основных услуг (прежде всего, государственных и муниципальных услуг), а также жилищных условий и недостаточной обеспеченности жилищно-коммунальными благами.
В частности, выявлено, что за последние 20 лет сельские населенные пункты не только не нарастили, но и в значительной степени утратили социальную инфраструктуру из-за процессов «оптимизации», которая особенно сильно затронула именно сельские территории. За последние 15-20 лет количество сельских школ уменьшилось примерно в 1,7 раз, больничных организаций – в 4 раза, амбулаторно-поликлинических учреждений – в 2,7 раз.
Процесс депопуляции сельских территорий не является уникальным российским явлением, он во многом схож с аналогичными процессами в других странах. При этом процессы депопуляции и опустения сельских территорий идут в России по сравнительно негативному сценарию, связанному с гиперконцентрацией населения в столице и крупных городах и более характерному для стран Азии и Латинской Америки.
Сегодня отдельные меры по сдерживанию депопуляции сельских территорий в России предусмотрены на уровне государственных программ. Однако следует признать, что общее направление государственной политики ведет к концентрации финансов, рабочих мест и, как следствие, населения, в столице и других крупных городах. Попытки сохранения численности сельского населения и стимулирования миграции населения в сельскую местность не работают, поскольку точечные меры проваливаются из-за фактического отсутствия условий для развития сельских территорий.
С подробными результатами проведенного исследования можно ознакомиться .
